– Только ты не напугай его. Сделай это незаметно. Что человека зря беспокоить.
– Слушайте, а вы, часом, не придумали ли чего? Уж не ликвидировать ли его надумали?
– Нам больше делать нечего? Что это ты нам такие вопросы задаешь, как тебе такое в голову пришло? Ты же понимаешь, что мы тебе не обязаны отчет давать.
– Это я так, на всякий случай, – усмехнулся Васо. – Времена теперь смутные, не поймешь где кто.
– Да нет же, – успокоил его Ранкович, – просто один наш товарищ хотел бы проверить, не встречал ли он его раньше где-нибудь. В Москве, например.
– А… Понятно… Только вы в нем не сомневайтесь. Если вы точно говорите о том же, о ком и я, то это верный человек. Вернее и надежнее не бывает.
– Верный? Смотря во что верить.
– Он, между прочим, был «младобосанцем», а потом заодно с Дмитриевичем-Аписом в «Черной руке» был. И к Сараево, вернее, к принцу Фердинанду руку приложил. Все наши войны прошел в отряде Танкосича, имеет «Золотой крест» за храбрость.
– Да кто же это такой? – видно было, что оба собеседника потрясены услышанным. – Тогда мы его наверняка знаем.
– Конечно, знаете. Увидите фото и узнаете. Его все знают. Давайте так – послезавтра встретимся здесь же. Идет?
– Хорошо. Если не мы сами, то кто-нибудь от нас придет. Кого ты хорошо знаешь. Чтобы лишний раз не мелькать.
* * *
Джилас и Ранкович у Тито на конспиративной квартире, в уже знакомой комнате с задернутыми плотными шторами. Тито с изумлением смотрит на принесенную ему фотографию. На ней Мустафа Голубич. Судя по его статичному, спокойному виду, фото не было сделано внезапно, незаметно от него. Тито совершенно очевидно нервничает, но делает вид, что ничего нового не узнал.
– А, этот. Этого я знаю…. Ничего не предпринимайте, я все знаю.
– А как быть с нашими людьми? – недоуменно спрашивает Ранкович.
– Сказал же, ничего не делайте. Я сам все решу и сообщу вам. Что еще интересного?
* * *
Тито один в комнате. Он в смятении. Ходит из угла в угол. «Так вот кто устроил все эти демонстрации. И переворот. А я-то думаю, с чего это наши военные вдруг так зашевелились. И договор с Москвой наверняка его рук дело. Это уже нехорошо. Это очень нехорошо и очень опасно. Почему молчит Москва? Может, они точно знают, кто все сделал? А что, если кто-нибудь из его людей был в Москве при подписании откуда-то свалившегося договора? И мои-то хороши. Никто ничего не знал. Половина партии работает на сторону, а они спят. Все делай сам абсолютно за всех. Так, спокойно. Надо все спокойно проанализировать и принять решение. Единственное и правильное. Узел надо разрубить, пока еще есть возможность повернуть все себе на пользу». И нехорошо усмехнувшись, добавил: «Себе… и партии тоже».
