– Во мне крепко сидело понятие о настоящем мужчине, мужике: попал в трудные условия – ну что ж, значит, таковы правила игры. Принимай их, иначе ты – мертвый человек, – сурово, без намека на игру, говорил мне Жженов.
В колымских лагерях главным было – не поддаться на два основных искушения. Во-первых, не «ссучиться», то есть не пойти в услужение к лагерному начальству. И когда молодому, но уже довольно известному артисту предложили стать хлеборезом – должность, обеспечивающая сытное существование – Жженов решительно отказался, несмотря на то, что его за это долго держали в промерзлом карцере. Дело в том, что хлеборез обязан «стучать». Жженов «стучать» просто не мог.
Во-вторых, нельзя скатываться до унижения перед блатными. И в тоже время не надо геройствовать, вступать с ними в борьбу. Важно сохранить достоинство и вместе с тем не попасть на «перо». И Жженову это удалось. Он отказывался прислуживать блатным, заваривать для них чифирь, но когда его просили почитать стихи, соглашался. И его зауважали.
Раз выпало на долю артиста непростое испытание. Его вызвали к пахану, и тот сказал: «Ты недавно был на базе, нарисуй, где там продуктовый склад, как лучше к нему пробраться». Жженов начертил подробную схему, понимая, что блатари хотят «подломить» склад. Ошибешься слегка в чертеже – и можешь готовиться к переходу в мир иной.
Через пару дней, ночью, к нему пробрался «шестерка» пахана и вручил объемистый пакет с кусковым сахаром.
– Всю лагерную науку словами не перескажешь, – говорит Георгий Степанович. – Но кое-какие советы тебе на всякий случай могу дать, ведь, как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Например, нельзя мухлевать в карты – вычислят, и ты покойник. У нас карты каким-то образом были в каждом бараке. Играли в «коротенькую» – так мы называли известную всем «буру». А в карцере, когда карты достать было невозможно, резались в «буру» на пальцах. Это еще царские каторжане изобрели. Вот смотри, научу – если доведется сидеть, то, глядишь, пригодится.
И Георгий Степанович подробно объяснил мне смысл хитроумных манипуляций.
На что же играли? На пайку хлеба, на теплые шмотки. (Жженов говорил – «шмутки», так, мол, правильней). Проиграл сегодняшнюю пайку – ставь завтрашнюю. Проиграл и ее – все, больше тебя в игру не берут. Ведь с мертвеца долг не получишь…
Стеклянная дверь распахивается, и в комнату, где мы беседуем, буквально врывается супруга Георгия Степановича:
