Шицзин | страница 19



А зной и в низинах сырых ту крапиву пожег.
Покинуть супруга беда заставляет жену,
С рыданьями слезы текут — непрерывен их ток...
С рыданьями слезы текут — непрерывен их ток;
Зачем эти слезы? Ужель отвратят они рок?

ЗАЯЦ МЕДЛИТЕЛЕН (I. VI. 6)

Заяц медлителен и осторожен,
Фазан простодушен — попал он в силок.
О, если 6 от жизни моей начала
Того, что я сделал, не делать я мог!
И вот во второй половине жизни
Все эти печали послал мне рок!
О, если 6 навеки уснуть без тревог!

Заяц медлителен и осторожен,
Фазан простодушен — он в сеть залетел.
О, если бы от жизни моей начала
Вовек бы не делать мне сделанных дел!
И вот во второй половине жизни
Все эти страданья — мой горький удел!
Уснуть, не проснуться я б ныне хотел!

Заяц медлителен и осторожен,
Фазан же... в тенетах запутался он!
О, если б от жизни моей начала
Так службою не был бы я утомлен,
И вот во второй половине жизни
Здесь беды со всех я встречаю сторон!
О, пусть непробудным да будет мой сон!

НА ЧУЖБИНЕ (I. VI. 7)

Сплелись кругом побеги конопли
По берегу речному возле гор...
От милых братьев я навек вдали,
Чужого я зову отцом с тех пор...
Чужого я зову отцом с тех пор —
А он ко мне поднять не хочет взор.

Сплелись кругом побеги конопли,
Где берег ровную раскинул гладь...
От милых братьев я навек вдали,
Чужую мне я называю — мать...
Чужую мне я называю — мать,
Она ж меня совсем не хочет знать.

Сплелись кругом побеги конопли,
Где берег взрыт рекой, подобно рву.
От милых братьев я навек вдали,
Чужого старшим братом я зову...
Чужого старшим братом я зову —
Не хочет он склонить ко мне главу.

УЙДУ ЛИ, МОЙ МИЛЫЙ, НА СБОР КОНОПЛИ (I. VI, 8)

Уйду ли, мой милый, на сбор конопли,
Лишь день мы в разлуке, но кажется мне:
Три месяца был ты вдали!

Сбирать ли душистые травы иду,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три времени года я жду!

Уйду ль собирать чернобыльник лесной,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три года ты не был со мной!

КОЛЕСНИЦА БОЛЬШАЯ ГРОХОЧЕТ (I, VI, 9)

Колесница большая[121] грохочет — гремит на пути,
В ней зеленой осокой дворцовое платье блестит.
Разве я не стремлюсь и душою, и думой к тебе?
Да боюсь я тебя, и не смею к тебе подойти[122].

Ехал медленно ты — колесница твоя тяжела,
И одежда твоя, точно алая яшма, светла.
Разве я не стремлюсь и душою, и думой к тебе?
Да тебя побоялась — с тобою бежать не могла.

Хоть с тобою, мой милый, и в разных домах мы живем,
Мы умрем и могилу разделим под общим холмом.
Если скажешь, любимый, что сердцем неискренна я —
Светлым солнцем клянусь, что правдива я в сердце моем!