Сур-Гаджи-Паллу был весьма ловкий и энергический деловой человек, быстрый на умственные соображения и рожденный кажется быть оборотливым промышленником. Глаза его никогда не оставались в покое: он разглядывал то меня, то постель, ружья, холст, словом глаза его чем-нибудь да были заняты. Его пальцы тоже постоянно были за делом; они были одарены какою-то неудержимою страстью что-нибудь ощупывать; разговаривая со мной, он касался ими то моих панталон, то сюртука, то ботинок. или же ощупывал свою собственную рубашку; если глаза его случайно встречали какой-либо новый предмет, то все его тело наклонялось вперед к незнакомой вещи. Челюсти его тоже были в постоянном движении, вследствие приобретенной им скверной привычки жевать бетель и известь, а иногда табак и известь. Он был благочестивый мусульманин и строго соблюдал внешние обряды правоверных; он приветливо кланялся мне, снимал свои башмаки, входил в мою палатку, твердя, что он недостоин сидеть в моем присутствии и затем, усевшись, начинал говорить о деле, всегда исполненном крючкотворства. О буквальной и практической честности этот юноша не имел и понятия; чистая истина была для него совершенно чуждою вещью; ему столько раз приходилось лгать в течение его непродолжительной жизни, что глаза его, по-видимому, совершенно утратили смелый взгляд невинности; словом он обратился в самого отъявленного и опытного негодяя.
В течение шести недель, проведенных мною в Багамойо, в ожидании людей, этот двадцатилетний юноша доставил мне столько же хлопот, сколько все нью-йоркские мазурики причиняют начальнику полиции. Он находил случай раз шесть надуть меня в течение одного дня и плутовал, не моргая ни одним глазом. Он ставил, например, в счет холст, выданный пагасисам, и клал на каждого человека по 25 доти; по отправке же оказывалось, что он выдал им не более 20 каждому, а некоторым и 12. Сур-Гаджи-Паллу утверждал, что выданный им холст самого высокого достоинства, вчетверо лучше обыкновенного; в действительности же это оказывался самый скверный холст. Он являлся лично в мой лагерь и требовал 40 ф. бус сами-сами, мерикани и бубу на пошо, т.е. на прокорм каждому, и потом составлял в свою пользу от 5 до 30 ф. Он плутовал и относительно наличных денег так он спрашивал 4 дол. на перевоз через Кингани за каждых десять пагасисов, между тем как в действительности перевоз стоил только 2 дол. И подобные плутни были в ходу каждый день в течение целого месяца. Когда я выводил наружу его плутни в присутствии его товарищей, то он ограничивался тем, что пожимал плечами: краска стыда была незнакома его бледным щекам.
