Сделанный по спецзаказу в нескольких экземплярах прибор подарил Двойнику куратор. Он же поведал: вождь возил будильник с собой повсюду, гимн пробуждал его и в городах и сельских местностях, где изредка ночевал, и в резиденциях в Подмосковье, на Кавказе, в Крыму и других не менее прекрасных местах, и в роскошных отелях и дворцах во время зарубежных визитов, в последние годы, впрочем, весьма редких. Придя к власти, ВВ, как известно, тут же похерил гимн на мелодию Глинки, принятый в шалые, пьянившие свободой и безнаказанностью 90-е как символ отречения от прежнего мира, и вернул стране прежний, сталинский, с немного измененным текстом. Однако предпочитал быть разбуженным словами сталинского времени.
Двойник, дотошно изучая биографию Самого (изучение диктовалось необходимостью понять психологию вождя), сделал вывод: ельцинский гимн ВВ не воспринял всеми фибрами души еще и потому, что тот знаменовал новую эру российской истории, когда державу оскопили, выдернув из подбрюшья на юге и на западе столь важные и нужные земли; прежде это был дивный, благоухающий букет разнообразных цветов, теперь же некоторые растения в букете выглядели безуханными.
Сон вспорхнул, как птица с ветки, и растворился в пространстве.
Двойник лежал на спине с закрытыми глазами, воцарившаяся тишина побуждала повернуться на бок и сладко подремать, всего-то пять минуточек, после чего – подъем. Со сном у него не было проблем, напротив, ночью он, так ему казалось, продолжал жить насыщенно и эмоционально-изощренно, ночные фантасмагории (а иными они не могут быть) нередко отчетливо помнились, мог пересказать их во всех подробностях. Сейчас же отголосок сна рождал смутную тревогу. Мозг пребывал в отключке, сумеречное сознание не выдавало четкий и ясный ответ, по поводу чего явственно возникла тревога. Бывает, замлеет, если отлежать ее, кисть, словно нет пальцев, их не чувствуешь – поменяешь позу и со слабым покалыванием, сродни комариным укусам, кровь начнет поступать в сосуды, пальцы начнут оживать, пока не приобретут прежнюю гибкость и подвижность. Сейчас вяло-беспомощные нейроны гиппокампа тоже замлели и не реагировали на команду – вспомнить.
Минута-другая, и все восстановилось, поплыли, как в кино, кадры ночных видений: охотничья сторожка, сумрачные бревенчатые стены с кой-где торчащей паклей, низкий гладко обструганный стол уставлен едой и напитками, он и Настя кайфуют – никто не знает, где прячутся от назойливых людских глаз, они радуются свободе, хохочут, целуются, перемещаются в спаленку, кадры на пленке начинают скакать, мельтешить, логическая цепочка разрывается, все в беспорядке, в смятении – и вот уже эндорфины – гонцы наслаждения, гормоны мгновенного счастья – спешат пронзить все их естество… Стук в дверь, громкие голоса, команда немедленно открыть дверь, они притаились, крепко обнявшись, он чувствует, как суматошно мечется в груди Настино сердечко – дверь сорвана с петель, на пороге куратор, пара охранников и жена Двойника. И в этот момент включился паскудный будильник…
