Я по очереди пожал всем собравшимся руки. В глазах Эрлиха блеснули слезы, но он быстро отвернулся и пошел к печке. Взяв котелок, унтер-офицер налил всем горячего сладкого чая.
– А что дальше будет? – спросил он.
– Трудно сказать, – ответил я. – Во всяком случае, нашему положению не позавидуешь. Невольно возникают три вопроса. Во-первых, почему у наших не ладится с доставкой продовольствия на самолетах? От ста граммов хлеба, которые мы получаем вот уже целую неделю, и обезжиренной баланды силенок не прибавится. Во-вторых, как же это получается? Сверху нам твердят, что Сталинград практически уже в наших руках, и в то же время части Красной Армии, находящиеся, по словам тех же лиц сверху, при последнем издыхании, на самом деле переходят в контрнаступление и сажают в котел сильнейшую армию, какая только есть в Германии. И в-третьих, уж сколько дней нам обещают освобождение, а результата по сей день не видно. Сначала говорили о грандиозном успехе армейской группировки Гота, потом вдруг замолчали, как в рот воды набрали. Чему же после этого можно верить?
– Как вы считаете, не надорвалась ли Германия в этой войне? – спросил ефрейтор Шнайдер. – В «Майн кампф» фюрер писал относительно войны 1918 года, что ведение войны на два фронта явилось основной причиной поражения Германии. А сколько фронтов у нас сейчас? По меньшей мере полтора десятка. Разве мы их все сможем удержать? Сам Роммель и тот бежал от англичан.
– Меня лично тоже беспокоит мысль о том, каким образом нам удастся изменить положение в нашу пользу на таком огромном по своим масштабам театре военных действий, – высказался я. – Вместе с союзниками мы не наскребем и третьей доли того, что имеют в своем распоряжении русские, англичане и американцы. Вместо каждого убитого русского, англичанина или американца противник в состоянии выставить по меньшей мере двух солдат. А как обстоят дела у нас? И это не только сейчас, когда мы находимся в окружении.
– Не нужно видеть все в черном цвете, – заговорил вдруг ефрейтор Вайс. Он был, так сказать, оптимистом из принципа. – За каждым декабрем приходит май, как-нибудь и мы выберемся из этой ловушки. И всех нас пошлют в отпуск. Придет время, и мы увидим родных.
Отпуск. Жена. Ребенок. Три недели назад я мечтал провести рождество дома. И считал это вполне возможным. Интересно, как выглядит сейчас моя квартира в Шварцвальде? Наверняка дома стоит елка, украшенная свечами. Разумеется, у моей жены немало забот. Мои подчиненные вряд ли представляют, что делается на родине. Я не сказал им всей правды, чтобы без нужды не пугать их.
