– Езжай помедленнее, – приказал я своему мотоциклисту, садясь в коляску. – А то ветер нас совсем доконает. Да и тьма такая, что ни черта не видно.
Со средней скоростью мы ехали на северо-восток.
Где-то в самом центре котла, в котором находилась наша армия, был аэродром Питомник. Задрав голову, я вглядывался в ночное небо. Слева от нас темноту ночи перечеркнула трассирующая пуля. Затем на мгновение ночную мглу прорезал ослепительный пучок света. По-видимому, это был прожектор, установленный в конце взлетно-посадочной полосы. И в тот же миг я уловил гудение самолета. «Интересно, что это за самолет? – подумал я. – „Юнкерс-52“ или же „Хейнкель-111“? Сколько груза он везет: две тонны или же только полторы? Или же это гигантский „фокке-вульф-кондор“, который может поднять в воздух десять тонн груза?» В тот момент меня больше всего интересовало именно это.
Над моей головой, словно чудесный балдахин из черного бархата, украшенный смарагдами, алмазами и рубинами, раскинулось звездное небо. Время от времени в небесной выси появлялась маленькая светящаяся точка, но тут же исчезала. Издалека доносился приглушенный грохот артиллерийской канонады да фыркал мотор нашего мотоцикла. Ночь была тихой, но на душе у меня было неспокойно.
Из головы не выходили слова интенданта о том, что наша армия ежедневно нуждается в подвозе тысячи тонн грузов – продовольствия, боеприпасов, горючего, медикаментов, а доставляется лишь одна десятая часть. Разве так может продолжаться дальше?
***
В последующие дни у нас появилась какая-то надежда. «Держаться во что бы то ни стало! Фюрер вас вызволит! Манштейн идет к вам на помощь!» – передавалось из уст в уста. И солдаты верили в то, что фюрер не оставит их в беде, что скоро они соединятся со своими и все это останется в памяти как дурной сон.
Несколько дней они еще как-нибудь поголодают, потерпят, а там, возможно через недельку, все утрясется, все пойдет на лад. Раненые расположатся в приличном лазарете. Вновь будут разрешены отпуска. И войска, что с мая 1942 года, то есть от самого Харькова, все время находились на передовой, будут отведены в более спокойное место, например в беззаботную Францию или же в солнечную Грецию.
Какую только картину не нарисует солдатская фантазия!
Замечу, что в той обстановке я и сам не был лишен подобных иллюзий. Дни проходили в напряженном ожидании. Работы было очень много. Еще никогда не поступало столько раненых на дивизионный медпункт. Двести, триста, четыреста… Очень много было и больных: одни страдали от сильных припадков малярии, другие – от дизентерии или сыпного тифа, случаи заболевания которым в Германии очень редки.
