На другой месяц моего пребывания в Екатеринославе, как-то утром, приходя с ночной смены, квартирный хозяин привел с собой подвыпившего рабочего с завода. Пришедший назвался товарищем и, подняв меня с постели, которая заключалась в тонкой подстилке на полу комнаты, потащил меня на свою квартиру. На этой квартире я встретился с двумя питерцами, попавшими сюда при таких же условиях, как и я. Один из моих новых знакомых был заводский мастеровой модельщик, а другой — фабричный мальчик, но уже в летах (ему был 20-й год). Этот последний мне особенно понравился, как своим простоватым характером, так и теми рассказами, в которых он охотно и с большим увлечением передавал о всех перипетиях известных петербургских стачек и той роли, которую ему приходилось там выполнять. Он первый подробно познакомил меня с широкой волной стачечного движения, прокатившейся по всем петербургским фабрикам, и только тогда я поверил, что начало агитации не было напрасным, и прав был рабочий Максвельской фабрики, когда говорил, что после нового года будет непременно бунт, и, если не произошло бунта, а была стачка, то, значит, мысль рабочих за это время сделала огромный шаг вперед.
А этот простой парень Матгоха (назовем его так для простоты) являлся самым типичным представителем массы; он ничего не знал, кроме элементарных понятий, полученных в деревенской школе, и сначала с трудом прочитывал листки, подбрасываемые на фабрике, а потом и сам принял активное участие в подбрасывании листков и агитировании за стачку. Попавши в высылку, он жалел только об аресте знакомых ему лиц и о том, что это может повредить движению, и весь горел пылом петербургского стачечного воодушевления.
Матюха привлек все мои симпатии, так как я нашел в нем удовлетворение моих живых потребностей в слове и деле. После этого знакомства я почувствовал особую бодрость, и скука совершенно пропала, изредка разве появляясь под влиянием сознания, что я нахожусь без дела. Но меня уверили в возможности скорого поступления на завод, на котором работал человек, разбудивший меня утром на квартире. Позднее я узнал, что из Петербурга выписано нескольких рабочих разных специальностей для нужд завода. Выписанные рабочие приехали на свой счет, но никаких осо-•бых привилегий на заводе не получили и, будучи, таким образом, одурачены, подумывали о возвращении обратно в Петербург. Не имея денег, они продолжали пока работать, а затем понемногу втянулись в местную жизнь и постепенно стали забывать про Питер.
