Как я догадался, горный старец и мумия, сидящая на троне, – одно и то же лицо. Вот почему мумия мне казалась живой. Интересно, как он может существовать в неживом состоянии и каким способом его образ-дух может общаться с живыми. Технически это понятно: в призрачном состоянии, наложением рук. Если предположить, что это общается его душа (дух), тогда все более-менее становится понятным. Он умер, его плоть умерла от старости или болезни, а душа по какой-то причине держится в этом мире. Либо на нем тяжелое посмертное обязательство, им самим наложенное или Высшими Силами, либо душа его пока не хочет уходить из этого мира. Вероятно, и рысь с филином – тоже духи. А как же тогда живая белка, которую я видел в лесу около озера? Может такое быть, чтобы живое существо, животное, общалось с духами животных и человека? Чего не знаю, того не знаю. Как-то не приходилось с этим сталкиваться, кроме этого случая. Хотя, если вспомнить, общаются же шаманы на Земле с духами предков.
Машинально взял в руки футляр, непонятно каким образом ко мне попавший. Очень легкий. Сделан из кожи неизвестного мне животного, обработанной каким-то особым образом и приобретшей свойства прочной формованной пластмассы. Развязал шнуровку, поднял крышку футляра. Внутри увидел необычный музыкальный инструмент. В тот же миг в голове будто отдернули шторку, закрывающую свет памяти. Моментально вспомнил этот инструмент и все, что с ним было связано.
Вспомнил эпизод, который неожиданно всплыл в памяти. Как будто старец попросил меня что-нибудь спеть. Я спел любимую «То не ветер ветку клонит». Он послушал, слегка улыбнулся, и мы в тот же миг оказались рядом с необычным сооружением, отдаленно напоминающим арфы, соединенные высокой стороной по центру. Другая сторона арф была относительно свободна и могла немного раздвигаться. Множество белых нитей-струн разной толщины и длины натянуты вверх на колки. Такие же нити разной длины натянуты горизонтально на свободный край арф и тоже зажаты колками. То есть расстояния между свободными фигурными концами арф были различны. И везде на нитях висели маленькие фигурные колокольчики как по горизонтали, так и по вертикали.
Старец, держа одну свою руку на моей голове, другую положил мне на сердце и попросил снова запеть. Когда я пел, его рука, лежащая на сердце, многократно перемещалась мне на горло и обратно. Как будто он настраивал музыкальный инструмент. Потом он манипулировал агрегатом, что-то бормоча себе под нос. В третий раз, когда я запел, показалось, что мой голос изменился. Он стал сильней, звучней и приобрел великолепный тембр. Тихонько зазвенели струны и колокольчики, производя дивную музыку, никогда мною не слышанную, но по своему звучанию отдаленно напоминающую исполняемую мелодию песни. При этом заметил, что свободные края арф слегка перемещались наподобие мехов гармони, сходясь и расходясь. Звуки мелодии нарастали, становились четче, уверенней. Одновременно с этим крепче, мелодичней и звучней становился мой голос. В груди появилось и все нарастало никогда ранее не испытанное теплое и сладкое щемящее чувство необычайного единения с музыкой. Настал момент полного созвучия и единения. Внезапно мелодия пропала, я замолк. Наступила звенящая тишина, в которой громко и слаженно зазвенели колокольчики – как овации. Старец поднял обе руки ладонями ко мне и удовлетворенно кивнул сам себе. После этого он и показал мне необычный инструмент, который возник у него в руках.
