I
Вот и кончилось лето. Надо было перебираться в город.
Холодно и неуютно становилось на даче, особенно по вечерам, когда не хотелось не только выходить в сад, а даже смотреть на него в темное, запотевшее окошко. Иван Иванович все чаще и чаще оставался ночевать в городе, говоря, что ему нужно собирать материал для статей о начавшемся сезоне. Некрасов тоже неохотно приезжал на дачу, а Авдотья Яковлевна, проскучав целый вечер в пустой и холодной столовой, спозаранок забиралась в постель, вооружившись книгой потолще.
Иван Иванович уже подготовил статью к следующему номеру «Современника».
«Зимний сезон начался, ярмарка петербургского тщеславия — Невский проспект — почти в полном своем блеске», — писал он, вспоминая наиболее яркие свои впечатления. — «Шарлотты Федоровны, Армансы и Луизы уже летают взад и вперед от Полицейского до Аничкина моста, перегоняя друг друга и щеголяя шириной своих юбок, быстротой своих рысаков, роскошью своих туалетов. Большой свет начинает переселяться с дач, из-за границы, из деревень. Маленький «свет» давно покинул свои карточные летние домишки… По всем улицам развозят и разносят мебель из вощеного ореха с резьбой, обитую репсом или шелком».
Иван Иванович описывал кипучую деятельность строителей, новый дом княгини Юсуповой на Литейной, возмущался дороговизной жизни и неблагоустроенностью города и сравнивал Петербург с нарумяненной красавицей, у которой под роскошным платьем — грязная нижняя юбка.
— Нет, жить сейчас по-человечески можно только в деревне! — восклицал он и тут же, попав ногой в лужу около веранды, начинал проклинать дачу и требовать немедленного переезда в город.
Сборы начались сразу, после одного, особенно серого и дождливого дня. В доме укладывали последние узлы и чемоданы, на дворе, около кухни, девушки доглаживали выстиранные и выбеленные на солнце занавеси с балкона, начищали песком медные кастрюли, выбивали ковры и половики. В комнате были настежь распахнутые окна, сквозняки гоняли по полу обрывки бумаги и неизвестно откуда появившиеся засохшие ветки. Как всегда не хватало веревок и рогож; кто-то уронил в темном коридоре целую стопку тарелок, и осколки хрустели под ногами.
Авдотья Яковлевна срезала все цветы на клумбах и связала их в большой, яркий, пахнущий осенью букет. Букет она оставила на веранде вместе с зонтиком и сумочкой, а сама, ужо одетая для дороги в город, пошла в последний раз побродить по парку. Она смахнула со скамьи прилипшие к ней желтые листья, села и с грустью посмотрела кругом Вот и еще одно лето прошло, не принеся с собой ничего хорошего и нового. Она стала еще немного старше, морщинки сделались глубже, — никакой массаж, никакие заграничные средства не могут вернуть молодость.
