— Моей жене ты говоришь то же самое, — бессильно выдохнул он.
— Но я действительно люблю твою жену, — улыбнулась я.
Разве я виновата, что на все случаи жизни люди выдумали одно-единственное слово «любовь»?
— Как ты можешь любить женщину, муж которой твой любовник? — В его голосе была безнадежность.
— Но ведь ты любишь свою жену?
— Не знаю… — протянул он.
— Зато я знаю. Ты ее любишь. И меня тоже. Ведь так?
— Наверное… может быть… — В его глазах было извечное отчаяние мужчины, заблудившегося среди двух сосен — жены и любовницы.
— Если ты любишь и меня, и ее, почему ты отказываешь мне в праве любить и ее, и тебя? — пошутила я.
Моя безмятежность успокаивала его и в то же время тревожила, потому что казалась алогичной.
— Я люблю вас по-разному… — сказал он, помолчав.
— И я люблю вас по-разному, — рассмеялась я.
— Но это ведь невозможно! — взмолился он, упрашивая меня переубедить его в обратном.
Он не понял шутки. Ему хотелось гармонии, пусть и нелогичной.
— Каждый раз, когда я вижу тебя у нас дома, я думаю: как ты можешь так честно смотреть ей в глаза?
— Наверное, потому, что я ничего у нее не краду.
— Значит, я для тебя ничто? — напрягся Юлий.
— Нет, ты для меня — все! — ответила я честно. — Но мы с ней любим разного Юлия. С тем Юлием, которого люблю я, она даже не встречалась. Таким ты бываешь только со мной. А того человека, которого любит она, — любит только она. Ничего удивительного в этом нет. В каждом из нас живет несколько людей. И мало кто находит партнера, способного удовлетворить сразу все запросы. Хотя бы потому, что потребности эти часто взаимоисключающие. С одними тебе хочется быть крутым, а с другими — умным и чутким, с одной женщиной — Дон Жуаном, а с другой — Ромео. Поэтому одно «Я» удовлетворяется женой, другое — коллегами, третье — любовницей, четвертое — друзьями, не говоря уже о пятом, шестом и сорок первом.
— Это какая-то мудреная пафосная ложь. — Юлий отстранился и выговорил горестное и наболевшее: — Нам нужно что-то решать!
— Ради бога… — Немея от нежности, я поцеловала его в тревожные веки. — Я ничего не хочу решать. Я абсолютно счастлива.
— И ты не хочешь, чтобы я разошелся с Милой? — недоверчиво поинтересовался он.
Этот вопрос задали оба Юлика. Их голоса звучали хором. Но каждый спрашивал о своем. В интонациях Милиного звучала эгоистичная надежда. В интонациях моего — страх, что моя абсурдная толерантность объясняется только моим равнодушием к нему.
— Меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты разошелся с женой.
