— Алло!
— Джим? Это Флоренс. Флоренс Данбар.
— Привет, Флоренс! Рад тебя слышать! — радушно произнес Джим. — Чем могу быть полезен? Ты все-таки решила научиться летать?
— Как ты догадался? — импровизируя, засмеялась Флоренс. — Я вчера так ужасно летела сюда. И сразу вспомнила, что ты мне рекомендовал получить лицензию пилота. Ты вообще сейчас свободен? Я в Нью-Йорке. Может, мы могли бы выбрать время?
— Я бы с радостью, Флоренс, но только я в Манчестере и не знаю, когда мы соберемся обратно. Твои сестры никогда не планируют заранее маршрут полета, не то что мистер Данбар.
— В Манчестере? — переспросила Флоренс. — А что вы там делаете?
— Понятия не имею. Это не мое дело — забивать голову лишними вопросами, но могу сказать одно: погода тут чертовски унылая.
— Ладно, когда вернешься — давай полетаем! — предложила Флоренс, стремясь поскорее завершить беседу: она надеялась перехватить Уилсона до того, как он усядется в старый гидроплан.
— Договорились, — согласился Джим.
Она дала отбой и тут же набрала другой номер.
— Флоренс! — закричал Уилсон, перекрывая плеск воды. — Я в гидроплане!
— Манчестер! — выкрикнула Флоренс. — Я говорила с Джимом, и он назвал мне место посадки. Попроси своих волонтеров сосредоточиться на Англии, особенно на больницах ближе к Манчестеру, а не к Лондону.
— Сделаю, — отозвался Уилсон. — Ты молодец! Сейчас пилот запустит двигатель. Крис передает тебе привет!
— Ему от меня тоже! — ответила Флоренс, улыбнувшись в первый раз за последние несколько дней.
Между отелем «Кингз-Хед» и берегом озера Миаруотер раскинулась зеленая лужайка с водруженным посередине флагштоком. Данбар сидел у эркерного окна в отельном пабе, и ему казалось, что веревка на флагштоке еле удерживает перекрученное полотнище флага — крест Святого Георгия, истерзанный свистящим береговым ветром, который попутно трепал черные воды озера, нервно взбивая белогривые волны и бросая их на камни узкого пляжа у подножия отеля. Провисшие секции тяжелой черной цепи между толстых белых столбов, вытянувшихся вдоль внешнего рубежа лужайки, словно повторяли цветовую черно-белую гамму бурного озера, а заодно и нетронутого «Гиннесса» перед ним на столике. От озера до окна и от окна до озера, и цепь посередине, на которой он легко представил самого себя: вот он пытается перелезть через нее, спотыкается и падает вперед на камни; и его бесценные, ни на что не годные мозги расплескиваются; волны жадно их смывают; ручейки его крови цвета креста на флаге, перекрученном и трепещущем под порывами ветра.
