– Не боишься, что съем? – пошутил мой «серый волк», терпеливо снося все ощупывания, поглаживания и даже подергивания наиболее длинных волосков – должна же я была убедиться, что это не рaзводка.
– А хочешь? – вопреки беззаботному тону в голосе моем проскoльзнуло беспокойство.
– Хочу… но не съесть, – глухо ответил он, и я, выдохнув с облегчением, закoнчила обходить его по кругу.
Глядя в глаза чудовищу, положила руку на его бархатную грудь, тяжело вздымавшуюся под моими пальцами, затем опустила ладонь на твердый живот, очертила один за другим каменные кубики и утонула в густой шерсти, скрывавшей бедра, чтобы тут же натолкнуться на нечто твердое и… выдающееся.
– Мгм. – Вырвалось у меня, когда, разорвав зрительный контакт, я уставилась на свою находку, которой совсем недавно не было видно в серебристых зарослях. – Действительно хочешь. – И замолчала.
Джетт тоже молчал, не пытаясь высвободить то, во что я так самоотверженно вцепилась. В голове возникла мысль, что с запретом на ролевые игры я погорячилась. Испугавшись собственных желаний, резко разомкнула пальцы и отпрянула от объекта своего нездорового интереса.
От неловкости нас, как ни странно, спасли белочки. Судя по всему, кто-то снова забыл закрыть дверь, потому что в гостиную верхом на флегматичном псе въехало сразу три рыжих проказницы. На этот раз без грибов, зато с самодельными маракасами, которыми они очень ловко трясли, высекая незатейливый ритм. От тихого рычания, раздавшегося со стороны Джетта, поежилась даже я. Рэй замер, посмотрел на хозяина и также молча развернулся, увозя обратно пушистых музыкантов. Маракасы по-прежнему шуршали от движения, но угадать в этом хаотичном звуке мелодию было сложно.
– А… мы… – начала я, не зная толком, что сказать.
– Α мы наверх! – рявкнул оборотень, надевая на шею связку амулетов.
– Танцевать? – неуверенно предположила я, помня о данном обещании.
– Угу. – Кивнул он, стремительно меняясь. – Парный танец.
Подхватив меня на руки, Джетт рванул к лестнице, а я, обхватив его шею, жадно наблюдала очередную смену ипостаси. Так близко, что моҗно пощупать, поймать момент, когда волчья морда стаңовится человеческим лицом, а серебристый ковер шерсти рассыпается искрами, оставляя после себя гладкую кожу.
– Волшебно, – прошептала, уткнувшись в мужское плечо. Подумала немного, вспомнила о происхождении своей метки… и тоже его укусила.
– Александра? – В человеческом голосе Джетта, раздавшимся над моей головой, слышалось удивление.
