Женились Славки уже после окончания университета, и их жен я ни разу не видела, но слухи о них ходили самые интригующие. Ирина, жена Ярослава, была актрисой варьете — профессия для людей нашего круга не менее экзотичная, чем охотник на тигров. Жена Владислава Татьяна работала детским хирургом, но, несмотря на гораздо менее экзотичную профессию, пересудов о ней ходило не меньше. Ее называли роковой женщиной и туманно упоминали о некой драматической истории, предшествовавшей их со Славкой женитьбе.
— А жены тоже придут? — не смогла я скрыть интереса.
Марк искоса бросил на меня укоризненный взгляд. Проявлять такое легкомыслие перед лицом надвигающейся бури!
— Конечно! — заверил Генрих.
— Наконец-то Варька с Машенькой увидят их воочию, — ехидно заметил Прошка. — Заочно-то они им уже давно все косточки перемыли.
— Кто? Мы?! — хором возмутились мы с Машенькой.
— Ничего подобного!
— Что за гнусные инсинуации?
— Вон у Варьки даже глазки заблестели от предвкушения, — продолжал ехидничать Прошка.
— Еще что придумаешь? Если хочешь знать, я вообще после обеда собираюсь на экскурсию, так что гостей будете принимать без меня.
— Но как же так, Варенька? — растерялся Генрих. — Они могут обидеться.
— Вряд ли. В такой толпе отсутствие одного человека никто и не заметит.
— Ну и свинья же ты, Варвара! — прошипел мне на ухо Марк.
— Не свинья, а образец благоразумия, — шепнула я ему в ответ. — Тебе, между прочим, тоже не мешало бы смыться.
Марк взглянул на Генриха и покачал головой. Я поняла его без слов.
После обеда, верная данному слову, я демонстративно полезла в гору, но, добравшись до своего солярия, извлекла из-под майки книжку и с комфортом устроилась у большого валуна. Благоразумие благоразумием, но нельзя же было пропустить ожидаемое представление. Кроме того, из-за Марка меня и в самом деле немного мучила совесть. Конечно, не стоило оставлять его без моральной поддержки. «Ну ничего, — мысленно успокаивала я себя, — отсюда слышно каждое слово. Если события примут нежелательный оборот, я всегда могу спуститься».
По-моему, я нашла гениальной выход из положения. Гордо удалившись, я утерла нос Прошке и поддержала свое реноме особы нелюбопытной. А устроившись в своем амфитеатре, получала возможность оставаться зрителем, вернее, слушателем предстоящего спектакля, и безошибочно определить время собственного выхода.
Примерно через час — я уже успела истомиться от жары и напряженного ожидания — внизу раздался голос, который я узнала бы из тысячи:
