Многого не понимал ещё Константин в преобразовательной активности своего отца и только в одном был солидарен с ним: порядка в армии не было, офицеры обворовывали солдат, обращали их в своих крепостных, заставляя работать в своих имениях, на службу не являлись, а если и бывали, то несли её из рук вон плохо. Павел определил в своей программе, что Россия не станет вести войн, мира просят поля и люди, и огромное пространство страны должно быть упорядочено, порядок и благо людей должны стать главным и во всей деятельности императора и окружающего его двора.
«Гвардия — позор армии» — такое присловье уже давно стало привычным. Сам Павел, ещё будучи великим князем, писал своему другу Энгельгардту: «Пожалуй, не спеши отправлять сына на службу в гвардию, если не хочешь, чтобы он развратился...»
И теперь он железной рукой наводил порядок в армии. Заставил и гвардейцев нести самую строгую и тяжкую службу, приучал к трудолюбию, доброму поведению, строгому выполнению команды и почитанию себя старейшим. Константин понимал отца в этом и старался хотя бы облегчать его труды. С утра до вечера проверял он боеспособность солдат, бранился и кричал на офицеров, не знающих самых основ военной науки и военного строя, выходил из себя, если видел, как неряшлив солдат без должной выправки и линейной осанки. Учился этому у отца, не пропускавшего ни одного развода и требовавшего строгого, по линейке, строя, ловкости во владении оружием, смётки и лихости.
Увы, далеко было не только армии, но и гвардии до тех идеалов, что виделись Павлу в вымуштрованной армии прусского короля Фридриха Второго. И не потому мечталось ему отлить армию по образцу Фридриховой, что слишком он благоволил к Пруссии, а просто та армия была образцовой.
У Александра тоже хватало нагрузки — он стал военным губернатором Петербурга, — но, встречаясь, братья почти не говорили о делах. Старший скептически смотрел на все нововведения — ему больше был по душе хоть и безалаберный, но вольготный дух бабушкиного времени. Ему уже не часто удавалось пленять на балах молодых красавиц своим ростом и статью, красивым, немного женственным лицом. Балы и праздники теперь выдавались редко — все должны были работать, трудиться в меру своих сил. Даже обеды становились в семье отца слишком напряжёнными — император предпочитал говорить один или с кем-либо, остальные молчали.
Офицерство глухо роптало, не смея выразить громко свой протест, солдаты ликовали: император объявил, что выходящие из службы солдаты, закончившие свой срок, наделяются землёй, двором и хозяйством и становятся однодворцами. 15 десятин лучшей, плодородной земли в Саратовской губернии выделялось отслужившим свой срок солдатам, а на обзаведение давалось по 100 рублей — громадные по тем временам деньги.
