— Я ведь уже вам говорил, что дед…
— Да, да, да, мальчик, я хоть и старый, но с памятью у меня все отлично. «У его родителей были проблемы» — так ты сказал. Да неважно сейчас это. Жалко его, хороший был мужик, — Скъел закашлялся и вновь приложился к напитку. — Писал редко, но никогда не забывал. И все-таки я правильно думал, что Калеб уже на небесах. Несколько лет не получал писем.
Бротт криво улыбнулся. Конечно, когда ты сначала бежишь от собственного клана, а потом и вовсе в беспамятстве валяешься в подвале, где-то в Луизиане, как-то забываешь, про старых друзей. Сколько бы ни прошло времени, Джимм так и не смог до конца привыкнуть к тому, что все его знакомые увядают буквально на глазах. Многих друзей он похоронил и поэтому старался меньше привязываться к смертным. Но что поделать, когда ты телепат и понимаешь все чувства смертных, знаешь мысли и видишь прошлое и будущее их глазами. Иногда лучше наблюдать за восхитительной вспышкой пламени, нежели лицезреть мертвый и ровный огонь, на который походило большинство этернелей.
— Кто бы мог подумать, что внучок Калеба в один прекрасный день придет ко мне и попросит провести церемонию бракосочетания. А ты ведь такой же смазливый, как дед.
— На счет смазливости не знаю, но, да, мне говорили, что я похож на него.
— Чертовски, парень! Сначала я вообще решил, что поехал головой.
Оба мужчины усмехнулись.
Джимм знал о его судьбе лишь по письмам. В пятьдесят восьмом этот мужчина занимал не последнюю роль в парламенте. Тогда Сшиллс хотели получить себе огромный кусок Финляндии и разместить здесь одну из резиденций. Это место было политически выгодно, учитывая напряженные тогда отношениях с кланом Семаргл. Русским тоже хотелось подобраться ближе к ослабевшим этернелям из Норвегии. Джимм два с половиной года жил в Хельсинки и подбирался через Скъела к верхушке. Но Бротт так и не успел сотворить задуманное, так как пришлось срочно возвращаться обратно и сдерживать взбесившихся Фиррор.
Когда-то прожженный политик, любитель крепкой выпивки и женщин в какой-то момент бросил все, женился и уехал в глушь. Получив нужное обучение, Скъел стал священником и теперь проповедовал всем слово Господне. Ну, и обручал, конечно.
— Скажи одно, — седовласый финн повернул к нему голову и посмотрел пронзительно-голубыми глазами на Джимма, — какого хрена так поздно? Ночью мне еще не доводилось соединять души.
— Солнце. Я плохо его переношу.
— Оооо, прям, как твой дед. Хреновая зараза. Но, — мужчина прищурился, — не похож ты на человека, который, как какой-нибудь вампир, на солнце жарится. Лицо-то загорелое.
