Не знаю, сколько мы целовались так, забыв обо всем на свете. Очнулась я только когда в голове раздался холодный голос:
— Мне стоит вмешаться?
Проклятый Эрбин!
Я отпрянула от Энния так резко, что едва не упала на пол. К счастью, он успел поддержать и снова привлек к себе.
— Что произошло?
— Ничего, — хрипло сказала я, переводя дыхание. — Просто мне, наверное, уже пора спать…
Энний осторожно провел рукой по моей щеке.
— Понимаю… Нужно остановиться, пока не зашли слишком далеко. Как же меня тянет к тебе, Тея…
Я благодарно приникла щекой к его груди, изо всех сил обхватив за талию. Чувствовала, как внутри поднимается ликование. Он тоже неравнодушен ко мне! Что бы ни говорили недоброжелатели, я верила, что у нас может все получиться. И вместе мы обязательно придумаем, как убрать с дороги Гилеру. Сделать так, чтобы она отказалась от своих притязаний на моего Энния. Моего!
Я улыбнулась и потерлась щекой о его грудь. Он и правда мой! Я не могла уже воспринимать его как-то иначе. Мой красивый, болезненно ранимый мальчик, прячущий себя от мира за маской безразличия. Так долго отказывающий себе в праве любить и быть любимым…
С того вечера мы с Эннием каждую ночь встречались втайне ото всех.
Он пробирался ко мне в комнату по веревочной лестнице и проводил пару часов со мной. Ничего предосудительного мы не делали, если, конечно, не считать таковыми поцелуи.
А еще просто общались. Я могла говорить с ним о чем угодно, словно мы были знакомы много лет. Рассказывала о своей жизни в поселении, нелепых ухаживаниях сына старосты, над которым потешались все девчонки, о сестренке и родителях, том, как я по ним скучаю, даже о том, как всегда пыталась превзойти Ульпию и что из этого в итоге вышло. Энний тоже делился со мной сокровенным и я все больше узнавала его. Меня не пугала противоречивость его натуры, то, что порой он боялся открываться даже мне. Ощущала, как все сильнее вязну в чувстве к нему, но даже не хотела сопротивляться этому. А в его объятиях и вовсе обо всем забывала.
Не знаю, сколько бы это все продолжалось, не вмешайся в дело мой злой рок — проклятый белобрысый. Для счастья мне оказалось отпущено всего пять дней. А потом наступил роковой вечер, когда наша идиллия была разрушена.
Мы с Эннием, как обычно, устроились в кресле. Я у него на коленях.
Не могла отказать себе в удовольствии зарыться пальцами в роскошные шоколадные кудри, обрамлявшие прекрасное лицо. Такие мягкие и шелковистые на ощупь, так приятно пахнущие. Все в этом парне завораживало и притягивало. Казалось, он вообще лишен малейшего недостатка. Словно не живой человек, а существо из какого-то иного, идеального мира. Вспомнила, что так же говорил о нем как-то Асдус. Если даже мужчина это заметил, то что уж говорить обо мне.
