— Как явится, пусть подойдёт, разговор к нему есть. А ты, поешь пойди, там Руслана такое рагу мясное приготовила, пальчики оближешь.
— Ага, по запаху уже понял. Умник им полтуши занёс, так что ужин у нас из свежатинки будет.
— Давно нормального мясца не ели, угу. Ну, иди, иди, а то остыло уже, поди, всё.
Кухню и столовую приспособили под навесом, на открытом воздухе. Благо, погоды позволяли. За всё время вынужденного проживания в лесной глуши серьёзного дождя пока что не было. Женщины и мужчины трудились по сменам на заготовке дров, добыче воды, приготовлении пищи и других мелких, рутинных, но необходимых работах. Нахлебники в лагере перевелись очень быстро, стоило только выгнать одного и то ненадолго. Вернулся к ночи и, обливаясь слезами и соплями, умолял взять его назад. Взяли. Теперь бегает по лагерю, как наскипидаренный, ещё и других подгоняет.
— М-м, вкуснотища-то какая! — Фома подтянул к себе до краёв наполненную тарелку и втянул парящий над ней аромат, прикрыв при этом глаза от блаженства.
— Кушай, кушай, я ещё подложу, — девушка хлопотала, накрывая на стол.
— Не, не надо, вдруг не хватит кому.
— Все поели давно, а это я для тебя оставила. Ешь. — Всё подкладывала и подкладывала Руслана Фоме самые сочные мясные куски.
— Может, тебе рюмочку после службы налить? — заботливо поинтересовалась девушка.
— Рюмочку, это можно, но только одну. Служба моя и опасна, и трудна и ещё не окончена. — Пробубнил парень с набитым ртом.
— А когда же окончится?
— Когда домой вернёмся и вас всех разместим. Не пойму, это тушёнка что ли? Не думал, что из неё можно такой шедевр заварганить. — Запихал в рот очередной кусок.
Руслана принесла бутылку водки и пластиковый стакан.
— А сама чего? — поглядел Фома на сиротливо стоящую у бутылки посудину.
— Нельзя мне, я ж кормлю, — вздохнув, девушка прижала левой рукой груди четвёртого размера, чуть их подняв.
Фома замер и громко сглотнул. Глаза его утонули в вырезе кофточки средь двух огромных, мягких и таких желанных… полушарий… или, уже скорее шаров.
Девушка слегка покраснела, заметив такое внимание и поправив кофточку, немного отстранившись, налила сто грамм. Отставив в сторону бутылку, уселась напротив.
— Ну, ты кушай, кушай, — улыбнулась Руслана, показав свои широкие, как когда-то выразился Фома, лошадиные зубы.
Смутившись, парень активно заработал ложкой, упорно разглядывая содержимое тарелки.
Девушка не стала менять своё, родное имя, хотя половина лагеря теперь ходили Анжелинами, Дианами, Афродитами и другими известными личностями. Дочь свою новорождённую, она принесла к Лешему и попросила его дать имя девочке. Растроганный таким поступком, закалённый боями и жизнью человек прослезился. Он взял в ладони кроху, которая, практически, полностью в них умещалась и, прислушавшись, произнёс:
