Граф, так звали лидера подземного города, вышел из бронемашины и неторопливо прошёлся по пустой площади проходного «колодца». На стволе пулемёта сидела большая, жирная ворона. Лидер нацелился на неё своей старинной резной тростью и произнёс:
— Пыф!
Ворона равнодушно посмотрела и лениво отвернулась в другую сторону.
Когда в дверях пропускной появился дежурный, провожающий к ментанту, Граф, пройдя вперёд своей охраны, пренебрежительно, тростью пихнул в грудь бойца, отстраняя его тем самым со своего пути, и прошёл в дверной проём широким уверенным шагом. Охрана, не менее высокомерно двинулась следом, по пути подпихнув плечом парня в сторону.
— Подтверждаю, гость прибыл. — Негромко, но чётко сообщил дежурный по рации, глядя с ненавистью в спину скрывающимся в коридоре наглецам.
* * *
Седой появился в кабинете через пятнадцать минут и, встретившись взглядом с Графом, сухо поприветствовал и спросил:
— Разве наша встреча не на завтра назначена?
— Не люблю ограничения, — небрежно отмахнулся гость от Седого, как от назойливой мухи. — Я нарушил какие-то твои планы своим визитом? — Спросил он с усмешкой. — Ну, прости, если так, — нагло оскалился в противной улыбочке.
— Это элементарная пунктуальность и правила приличного тона.
— Ой, да брось, Седой! Не тебе меня этикету учить, — пафосно бросил наглец, бесцеремонно, по-хозяйски сидевший в кресле главного ментанта, закинув ноги на стол и шаря глазами по полкам с папками.
— Ты, сын крестьянский и пёс комитетский, меня, кость белую, стыдить собрался? — с презрительной ухмылкой гость уставился на хозяина кабинета, при каждом слове тыкая своей тростью в сторону невозмутимого ментанта, смотрящего на происходящее холодным взглядом. — А ни много ли ты о себе возомнил? Я, графом родился и, да будь благословенно это место, им вечно и буду, потому как вечность — это тот отрезок жизненного пути, который мне даден! А ты, как был во служении, так и остался и привычкам своим не изменяешь, даже, когда тебе судьба за шиворот жемчугом насрала! — Обвёл тростью пространство вокруг, указывая на аскетичную обстановку кабинета. — Казарма! — Бросил он напоследок и поднялся из кресла. — Ну-у? Долго ты ещё меня в этом убожестве держать собрался? Идём же!
Седой смерил его спокойным равнодушным взглядом и, пройдя мимо, сел в своё кресло.
— Я остаюсь сидеть, а ты — пошёл вон из моей казармы! — Выплюнул «старый» КГБшник, словно змея ядом, и с безмятежным видом принялся за бумажную работу, показывая своим гостям, что приём окончен.
