Гуров отошел от блиставшего хромированными деталями джипа и подошел к своим автомобилям. Миша открыл капот “Форд-Фиеста” и обнадеживающе заметил:
– Продадутся, не переживайте! На каждую машину есть свой покупатель. Вот видите, Иван Иванович, вроде все нормально. Но это только кажется. Я движок-то побрызгал спецсоставом – он и блестит, как новенький. Сам движок неплохой, но надо маслосъемные кольца поменять, иначе масло будет кушать. Но покупатель об этом узнает не сразу.
– Так ведь могут вернуться и по мордам-с надавать! – сказал Гуров.
– Всякое бывает, – согласился Миша и предложил: – может, предупреждать покупателей, мол, цена соответствует состоянию и году выпуска. Чтоб без претензий.
– Тогда, Майкл, покупатели вообще у нас ничего не купят. Продавай как уж получится.
– Остальные, Иван Иванович, тоже с дефектами. Вот, например, синий “Кадетт”. Внешне смотрится замечательно, даже блестит. Но, судя по характерному звуку, вкладыши на коленвале того.
– Что – того? – испуганно переспросил Гуров.
– Проворачиваются, Иван Иванович! Видно, прежний хозяин промухал с маслом, не доливал когда надо.
– И это добро мы собрались всучить гаишникам?
– Да уж! С ними-то лучше не связываться.
– А если отремонтировать? – робко спросил Гуров. – Во что это выльется?
– Дорого, Иван Иванович! Вкладыши придется новые покупать, а они в дефиците и дорого стоят. Да и сама разборка – это же надо движок разбирать.
– А. - обреченно протянул капитан. – Лучше б ты мне это не рассказывал. Надо же, и Одинцов слинял! Ты, говорит, покрутись тут.
– Я почему и подошел к Вам, Иван Иванович, с этим “Кадеттом” наживете себе врагов – на каждой улице вас будут отлавливать гаишники.
– А я, Миша, после этой сделки надеялся их задействовать по возврату изъятых у меня прав.
– За что изъяли-то? – поинтересовался Михаил.
– За что обычно – за управление в нетрезвом состоянии. Там один человек уже занимается этим вопросом.
– Тогда пусть и занимается. Этих лучше не трогать.
– Ладно. Во вторник что-нибудь придумаем. Бывай, Майкл!
– Прощевайте, Иван Иванович!
Вечером компаньоны созвонились и порешили синий “Кадетт” не выставлять на продажу гаишникам, а спихнуть его какому-нибудь простофиле, скинув пятьдесят-сто долларов от планируемой первоначальной цены. Одинцов, пообщавшись со своим
другом-таможенником, сообщил Гурову очередную российскую новость – вот-вот должны были повыситься таможенные платежи при растаможке автомобилей с ноль одной экю чуть ли не до трех от объема движка. По этому поводу состоялась некоторая дискуссия на животрепещущую тему о русском бизнесе. Иначе говоря, Гуров, планировавший заметно поправить свои финансовые дела, сорвался с якоря и выдал в сторону Москвы такую тираду из мореманских словосочетаний, что не заметил, как остался в эфире один. Заступивший на вахту оператор телефонной станции просто отключил его, получив разнарядку по должникам. Но об этом Гуров догадался не сразу. “Безмозглые моллюски!” – такова была последняя фраза капитана, прозвучавшая в вечернем эфире.
