— И долго ты работаешь аи pair у Симоны? — полюбопытствовала Розалинда, спускаясь по полированной деревянной лестнице.
— Ой, нет, мне платят за эту работу, — весело ответила я, прикинувшись дурочкой.
— Прошу прощения?
— Обычно аи pair — это молоденькие иностранки, которые работают на семью за карманные расходы, чтобы выучить язык, — пояснила я, улыбаясь. — Я уже вышла из этого возраста, к тому же на свой английский не жалуюсь.
— Э-э… понятно, — нахмурилась Розалинда.
Мы оказались на первом этаже. Он имел открытую планировку, со сквозной кухней и уголком для завтрака, которые вели в основную комнату, представляющую собой огромное единое пространство с камином из закругленного булыжника у торцевой стены. Мебель из темного дерева, тяжелая и довольно старомодная, не очень гармонировала со светлым легким впечатлением, которое производил сам дом изнутри. Большая часть одной стены была сделана из стекла, и сквозь деревья просматривался нижний край лыжных спусков.
На стене висели изящные занавески, но, похоже, их никогда не закрывали, что являлось минусом с точки зрения безопасности. Возможность наслаждаться видом — это прекрасно, но любой человек, купивший пропуск на подъемник, мог видеть, что происходит в доме, и имел полное право столько раз проходить мимо жилища Лукасов, сколько ему заблагорассудится.
Симона смотрела в окно, прижимая к себе Эллу. Лукас стоял рядом с ними, положив руку Симоне на плечо, и показывал на линию лыжных маршрутов. Когда Розалинда увидела, как они стоят, склонившись голова к голове, она резко остановилась, на лице ее мелькнуло какое-то спонтанное чувство — и тут же исчезло. Но что это было? Обида или злость?
Лукас услышал наши шаги и обернулся, слишком быстро отдернув руку.
Интересно…
— А, вот и ты, Чарли, — чересчур дружелюбно приветствовал он меня. — Устроилась?
— Да, спасибо, — ответила я.
— Вы, должно быть, проголодались в дороге, — сказала Розалинда, уже вернувшая на место свою безупречную маску холодной вежливости. У меня в духовке тушеное мясо по-брансуикски. Можем садиться есть, как только вы будете готовы.
Разговор за поздним обедом поначалу не клеился. Лукас изо всех сил старался играть роль радушного хозяина, но напряжение Розалинды передалось Симоне, а от нее Элле, как будто они были связаны проводами. Лукас словно не замечал этого и, похоже, ничуть не стеснялся разглагольствовать о своей первой жене в присутствии второй. Он лез из кожи вон, чтобы напомнить побольше деталей из детства Симоны: игрушка, которую она обожала, цвет обоев в ее детской, любимая книжка с картинками. Сперва Симона участвовала в этой игре «а помнишь ли ты» без особой охоты, но по мере того, как Лукас продолжал подбрасывать обрывки ее детства, которые она действительно помнила, невольно втянулась. И когда беседа потекла свободнее, атмосфера понемногу разрядилась. Даже Розалинда, хоть и по-прежнему сидела на стуле прямо, будто штык проглотила, уже не казалась такой холодной.
