– Мистер Любарский, главным, как вы выразились, цензором, буду я сам, – веско заявил Хокинс. – Надеюсь, мою компетенцию в естественных науках и мою способность разобраться в угрозах жизням людей от землетрясений и вулканических извержений вы не ставите под сомнение? Вот и отлично. А кстати, позвольте вас спросить, мистер Любарский, почему вы до сих пор говорите: «ваше правительство», «ваши национальные интересы»? Разве за девять месяцев пребывания здесь Соединённые Штаты ещё не стали также и вашей страной, а её правительство – и вашим правительством тоже?
– Формально – нет, я живу здесь по визе, которую время от времени, к счастью, продляют.
– О, я забыл упомянуть! Вам и всем работающим с вами иностранцам, которые пока её не имеют, немедленно выдадут грин-карту с перспективой получения, законным порядком, гражданства США. А вы, кстати, в курсе, что на родине вас объявили шпионом и завели на вас уголовное дело о государственной измене?
– Как это ни удивительно для вас, я достаточно информирован об этом. Я вообще в курсе многого, что происходит на моей родине. Наверное, я действительно шпион, – со смешком ответил Любарский. – Вопрос о получении мною гражданства США лично для меня не принципиален. Я не стану переходить на службу к вам лишь для того, чтобы его получить. Ну, а с коллегами я переговорю. Но мне нужно время. Я не стану торопиться давать вам окончательный ответ, даже если он будет отрицательным. Учтите, что я веду напряжённую работу, поэтому выяснить, что подумают коллеги о вашем предложении, для меня не является приоритетом.
При первой возможности Любарский собрал всех наличествующих на данный момент в Баффало сотрудников Лаборатории (группа на «Дип Иксплорер» продолжала плавание, но исследователи новых вулканов уже вернулись) и сообщил им о предложении NGA. Как он и ожидал, предложение было встречено единодушным отрицанием. Особенно возмущала перспектива цензуры их рассылок и публикаций. Один Бруно Вайнштейн внёс диссонанс в общее мнение:
– Коллеги, а я лично не вижу никаких препятствий для принятия предложения доктора Хокинса.
– Как так? – вскинулись буквально все.
– Очень просто, – улыбнулся Вайнштейн, – Лаборатория может разделиться. Все мы придерживаемся единой научной концепции, в рамках которой ведём исследования, сама их методика уже достаточно отработана. Одна группа будет продолжать независимые исследования здесь, вторая перейдёт в распоряжение федерального правительства. Мистер Любарский и те, кто захотят последовать за ним, войдут во вторую группу. Между тем я и оставшиеся коллеги дождёмся тех наших коллег, которые сейчас в плавании. Им, кстати, по их возвращении, будет сделано такое же предложение, если только вторая группа будет нуждаться в расширении штата. Я не думаю, что возникнут какие-то проблемы с нашими спонсорами, если изменится персональный состав Лаборатории. Переговоры с ними я беру на себя. Две группы – это даже очень хорошо. Ведь мы сможем обмениваться информацией друг с другом, и что не увидит одна группа, увидит другая и поставит её в известность. Вот так, всё можно устроить очень просто. Если только, конечно, мистер Любарский не сочтёт, что работа под крышей американской спецслужбы делает его по факту агентом против своей страны…
