– Молодец, Молли! – кивнул ей Эндрю. – Кейт?
Улыбнувшись девочке, я вручила ей маракасы, и она приняла их – можно сказать, почтительно. Пару раз встряхнула, потом перевернула, разглядывая, словно пыталась понять, где тут прячутся звуки и вибрация. Лицо ее сделалось торжественным, она сказала Эндрю: «Готова». Вышло у нее «гутува», и я начала понимать, какая нас ждет работа.
Я вновь начала подбирать на гитаре «У Мэри есть овечка», очень медленно, а Эндрю вторил мне на ксилофоне. Молли с минуту следила за нами, а потом сделала нечто удивительное: она аккуратно отложила один маракас и, держа в руке второй, подошла ко мне. Я продолжала играть, внимательно следя за девочкой. Сначала она легонько встряхнула маракас, потом потянулась левой рукой к струнам на грифе гитары. Глаза ее расширились: она почувствовала вибрацию. Прикосновение ее пальчиков к струнам изменило ноту, но я не стала ее останавливать: пусть Молли и об этом догадается сама.
Минуту спустя она начала встряхивать маракасом, точно попадая в ритм, и я обрадовалась: у девочки врожденное чувство ритма, нам будет совсем нетрудно развить этот талант и обратить его на пользу вербальной коммуникации.
Когда мы наигрались, повторив припев раз двенадцать, Молли вновь вопросительно поглядела на меня. Я поставила гитару и сказала ей на языке жестов: «Ты молодец», – выучила эту фразу днем во время обеденного перерыва.
Ее личико на миг просветлело, но улыбка тут же исчезла, и, к моему недоумению, девочка поглядела на меня со злобой. Обернувшись к Эндрю, она что-то сказала ему.
– Нет, Молли, – сказал он и голосом, и пальцами, – мы тебя не бросим. Кейт снова придет через неделю. Верно, Кейт?
Я закивала изо всех сил.
Молли подозрительно присматривалась ко мне. Потом что-то еще спросила у Эндрю.
– Она хочет знать, принесешь ли ты маракасы, – усмехнулся он.
– Непременно! – снова закивала я, и Эндрю на языке глухонемых подтвердил, что я вернусь со всеми музыкальными инструментами. Она снова поглядела на меня и неуверенно улыбнулась.
– Ладно! – сказала она вслух. – Пока.
– До свидания, Молли, – сказал Эндрю. Он сделал жест, похожий на волну. Я повторила за ним.
Молли мрачно кивнула и отвернулась, не желая видеть, как мы выходим из комнаты.
– Прошу прошения, – сказала я в коридоре.
– За что? – изумился Эндрю. – За что прощения?
– Наверное, мы мало что успели сегодня. Но с детьми лучше не торопиться, дать им время привыкнуть и довериться.
– Кейт, Молли никогда прежде так много не общалась с чужим человеком. Никогда. Что уж вы с ней такое сделали… Мне кажется, у вас настоящий дар. Надеюсь, вам и Риэйджу удастся отомкнуть.
