К величайшему изумлению жителей Никотеры, Мадонна повиновалась; более того, полиция, одержимая манией все объяснять, даже вещи вовсе необъяснимые, утверждала, будто бы сестра Марта призналась на исповеди настоятелю, что возобновила с отрядом сына те же отношения, какие у нее были раньше с бандой отца; таким образом, получалось, несмотря на явно святотатственный характер подобных предположений, будто бы Марко Бранди, которого преследовали, как мы уже рассказывали, и загнали в небольшой лесок, перелез через стену монастырского сада и там укрылся, причем никому не пришло в голову отправиться с обыском и туда. Это обстоятельство, должно быть, стало известно сестре Марте, и она каждый вечер под предлогом наполнения маслом лампады ходила к Мадонне и, пользуясь темнотой, передавала съестные припасы бандиту через отверстие, пробитое в стене; тот же вынужден был там скрываться, поскольку повсюду были расставлены часовые и путь в горы оказался закрыт. Но когда сестра Марта заболела, провизия поступать перестала. Марко Бранди терпел двое суток; по истечении этого срока он начал понимать, что может избежать виселицы, только умерев от голода; раз не было другого выхода, он рискнул воззвать от имени Мадонны к сестре Марте, напомнив ей, что уже двое суток она не подливает масла в лампаду. Читателю уже известно, как счастливое стечение обстоятельств привело сестру Марту к Мадонне будто бы в ответ на ее зов и как Святая Дева, воспользовавшись устами столь достойной женщины, объявила во всеуслышание о своем отвращении к достопочтенному корпусу жандармов, причем подобное отношение к этому институту со стороны Девы Марии никого не удивило, ибо в Италии, как и во Франции, жандармов в народе зовут «захватчиками Иисуса».
В эту историю особенно не верили, так как распространяла ее полиция, а тому, что рассказывает полиция, никто и никогда не верит; но даже если это и воспринималось как ложь, история эта нанесла Мадонне существенный вред. Само собой разумеется, она рикошетом ударила по метру Адаму, создавшему этот святой образ. Рядом с изображением Святой Девы был поставлен часовой, получивший четкое приказание рассеивать любые сборища, насчитывавшие более трех человек. Теперь пожертвованиям можно было сказать прощай. В свою очередь монастыри из боязни себя скомпрометировать перестали давать метру заказы; тогда он снизил цену на Мадонн, но сделанная им скидка привела к еще большему падению их популярности, а поскольку в дни процветания у честного художника было не больше предусмотрительности, чем у беспечной стрекозы, он вновь оказался таким же бедным, как и раньше, — к величайшему удовлетворению фра Бракалоне, который, как нам известно, напророчил эту катастрофу.
