— Как открыть дверь? Я не умею колдовать, — прошептала я, прислонившись задом к столу и пялясь на намалеванные на стене занавески. Краски смазывались — начинала кружиться голова.
— Ты просто откроешь дверь, — запищал проводник. — И пройдешь. Третий мир — твой мир. Отторгать тебя он не станет.
— А они? — я кивнула назад. Не было сил даже обернуться.
— Пойдут за нами. Коридор один, не потеряются.
«Что я делаю?», — мелькнула мысль. Кровь из ран сочилась через разорванные джинсы. Как вообще можно терпеть подобную боль? Но проводник не дал мне времени пожалеть себя.
— Да отправимся мы в путь, ибо дана нам сила идти сквозь ореолы! — возопил дух, усаживаясь на мое плечо. — Вперед, ключница! Не бойся! Узри мир, где родилась твоя мать!
Я протянула правую руку, левой оттолкнувшись от стола.
— Давай, — поторопил проводник. — Открой дверь!
По телу прошла дрожь, когда пальцы коснулись ледяной стены там, где сходились вместе нарисованные занавески. Сердце застучало, как сумасшедшее, краски вокруг поплыли, и я испугалась, что теряю сознание. Но нет — я ощущала холод стены, её шероховатую поверхность.
— Ничего нет, — прошептала я. — Всего лишь рисунок. Всего лишь…
Занавески колыхнулись, раздвинулись, в глаза ударил яркий свет, а сердце замерло. Я больше не ощущала его стука. Я даже не могла дышать.
— Держи путников, — произнес дух, или это была моя мысль. Всё равно я даже не успела обернуться — что-то потянуло меня вперед. Яркая вспышка ослепила, мир перевернулся, и я будто застыла вниз головой на самой верхней точке того аттракциона, что крутится, и крутится, и крутится. Ты уже не понимаешь, где находишься, закладывает уши, все тело кричит, что пора бы вниз, и внезапно кабина начинает резко падать, ты отрываешься от сидения, и…
— Приди в себя!
Кто-то толкнул меня сзади, до хруста вцепился в запястье. Я даже не понимала, моргаю ли я. Всюду был только свет, прочерченный красными ниточками, и ничего больше.
— И раааз, — а, это проводник бормочет. — И двааа. Иии… ШАГ!
Кажется, я всё-таки шагнула. Вот только куда?
Было душно, очень душно. Липкий жар обволакивал тело, и каждый вздох обжигал ноздри. Во рту пересохло от спертого, тяжелого воздуха, несущего в себе резкий, неприятный запах. Как будто в сауне кто-то решил покрасить волосы дешевой краской. Не знаю, от чего именно я проснулась — от удушающей жары, от вони или просто потому, что пришло время открыть глаза. Вокруг царил желтый цвет с всполохами слепящего белого. Я опустила веки, сглотнула, перевернулась на бок. Легкое одеяло, как и простыни, стало мокрым от пота, но скинуть его я не решилась. Кажется, одежды на мне не было.
