— С кем имею честь? — наконец спросил он.
— Зовите меня «советник», — отозвался штатский.
— Советник кого, и по каким вопросам?
— Просто «советник».
— Хорошо, «просто советник», что у нас на повестке дня?
Штатский возмущённо цыкнул, однако воздержался от грубости.
— Провидите нас, пожалуйста, к оборудованию, — спокойно попросил «Троцкий».
В ответ человек, назвавший себя «советником», сделал жест рукой, приглашающий следовать за ним.
Они поднялись на третий этаж. Странно, но Томченко почему-то показалось, что они должны были наоборот спуститься в подвал. При этом он даже не знал, есть ли в этом здании подвал. Возможно, он чувствовал это астрально ступнями ног, а, возможно, просто обсмотрелся Голливудских фильмов, где все секретные лаборатории всегда располагаются в подвалах. Как бы там ни было, пройдя по парадной лестнице устеленной красной ковровой дорожкой, они прошли по коридору и остановились у одной из многочисленных одинаковых дверей. «Советник» отпер её, и Сергей увидел просторное помещение, со стоящими у стен, какими-то приборами. Несколько человек в белых халатах ходили туда-сюда, производя непонятные замеры, что-то записывая, вычисляя. Скоро из толпы вышел человек, внешне напомнивший следователю доктора Эммета Брауна — героя его любимого фильма «Назад в будущее». Он даже в первый момент чуть не сказал ему: — «Здравствуйте, док».
— Докладывайте, профессор Нарштейн, — приказал штатский.
— Спешить надо. По нашим расчётам это может случиться с минуты на минуту.
— Так давайте поспешим, — разумно предложил Томченко. — Что надо делать?
— У вас задача самая простая.
Нарштейн прошёл глубже в комнату и остановился слева от двух ручек. Они были прикреплены к бокам приборов, находящихся друг от друга на расстоянии расставленных рук взрослого человека.
— Вам необходимо по нашему сигналу схватиться за эти ручки. Вот так.
Профессор взялся левой рукой за левую, правой за правую ручку.
— Одновременно. Понимаете?
— Да. И сколько мне так изображать распятого спасителя?
— Пока мы не закроем дверь.
— Ясно.
— Но помните, пока вы не схватитесь за них, мы не сможем нажать на кнопку и начать процесс, а промедление может быть смерти подобно. Так что сразу после нашего сигнала, не раздумывая, хватайтесь. Поняли?
Аливчеев потёр нос. Он-то знал, что для «манёвра отрешения» всегда требуется некоторое время, а для Сергея, который в этом деле не профессионал и тем более.
Нарштейн дал сигнал к началу. Остальные учёные засуетились. Передвинули несколько стоящих в ряд рычажков. На приборах почти одновременно зажглись красные огоньки.
