февраля 1885 г).
Константин Константинович еще не знал других подробностей ущемления прав его будущих детей. Они уже не будут, как все великие князья, получать от рождения до смерти ежегодно 280 тысяч рублей, а лишь единовременную выплату в миллион рублей по достижении совершеннолетия. Не дадут им при рождении, в отличие от других родственников, орденов Андрея Первозванного, Александра Невского, Белого Орла и первые степени орденов Анны и Святослава. Их вручат им опять же только при совершеннолетии. Были и другие ограничения, чтобы провести черту, разделяющую членов августейшего семейства на первейших и неполноценных.
Когда при Дворе заметили, что Елизавета Маврикиевна забеременела, заспешили с доработкой указа. Секретарь Государственного Совета А. А. Половцев 31 мая 1886 года сообщил Александру III, что «Елизавета Маврикиевна должна разрешиться от бремени в самом непродолжительном времени, а если это последует до обнародования [указа], то она родит Андреевского кавалера[41]».
Тотчас по рождении Иоанна Константиновича Александр III поспешил опубликовать долго вынашиваемый указ.
«Сегодня появился в газетах указ об «Учреждении императорской фамилии» с последовавшими изменениями, по которым мой сын носит титул Князя и Высочества. По старому положению он бы был Великим князем и Императорским Высочеством. Все семейство очень недовольно этими нововведениями, не исключая и братьев Государя» (5 июля 1886 г.).
Отец, хоть полтора года назад одобрял этот указ, теперь расстроился. Но особенно неутешными были его родители. Только горю нечем было помочь: с самодержавным царем не поспоришь, он всегда прав, даже если он и не прав.
Один лишь Иоанчик, лежа в колыбельке, оставался равнодушным к настроениям в августейшем семействе.
«Сейчас я заходил к маленькому. Ему спать хотелось, и он как-то жалобно попискивал. Я завернул его в пеленки, взял на руки и стал ходить с ним по комнате. Он скоро закрыл глаза. Я подошел с ним под образа, перед которыми теплилась лампада, и стал про себя читать свои обыкновенные молитвы. Маленький крепко спал. Я не сумею выразить словами, что испытываешь, когда свой родной ребенок лежит у тебя на руках и дремлет спокойно, безмятежно, не зная ни волнений, ни забот» (19 декабря 1886 г.).
И все же августейший поэт сумел выразить свои чувства при взгляде не малютку-первенца в «Колыбельной песне». Вот только получилась она довольно мрачной, словно отец предчувствовал гибель сына с двумя меньшими братьями от рук большевиков в заброшенной шахте под Алапаевском в 1918 году:
