(15 апреля 1884 г.).
«Она моя жена. Я давно не был так счастлив… Мы ни стыда, ни застенчивости не испытывали, а стали гораздо ближе друг к другу, чем прежде» (19 апреля 1884 г.).
Все сомнения, что он мало любит Елизавету, которые мучили великого князя в дни помолвки, исчезли. Всю жизнь они прожили в любви и согласии. Единственное, чего не сумел добиться муж, — чтобы жена из лютеранства перешла в православие. Она постепенно привыкла и даже полюбила православное богослужение, но изменить религии родителей так и не смогла.
«Елизавета встала поздно. У нас был тяжелый разговор. Она наотрез отказалась прикладываться ко кресту и иконам и исполнять наши обряды. Я ее уговаривал. Она не соглашалась с моими доводами, что нельзя оскорблять чувства целого народа, не исполняя его требований и не почитая того, что ему свято и дорого. Она утверждала, что если приложится ко кресту, то покажет этим людской страх и пожертвует страхом Божиим. Я не хотел насиловать ее убеждений. Но мне было больно, так больно, что я не знал, куда деваться от тоски, и обращался с молитвой к Богу. И кому досталось такое испытание? Мне, который прежде уверял, что не женится на неправославной» (10 апреля 1884 г.).
«Я видел по лицу жены, как ее поразила торжественность и радость пасхального богослужения» (24 марта 1885 г.).
«Пошли с Мама, женой и Митей ко всенощной. Я молился усердно, но меня огорчало, что, когда мы будем подходить к иконе Рождества, жена не пойдет за нами… И я молился, чтобы Господь рассеял ее сомнения и чтобы она убедилась в возможности прикладываться к образам без малейшей опасности отступить от своего вероисповедания. Вот стали мы подходить к иконе. Я шел за Мама и не мог видеть, кто идет позади меня. Архимандрит помазал мне лоб освященным елеем, я отошел от аналоя и вдруг вижу, что жена подходит и прикладывается. Это было для меня истинным праздником, и после того я молился еще искреннее» (Рождественский сочельник, 24 декабря 1885 г.).
«Жена согласна, что нельзя оставаться протестанткой, когда убеждение подсказывает, что правда на стороне православия, жена говорила мне, что ей больно за меня. Я успокоил ее, сказав, что, даже если б она захотела перейти в мою веру, я бы стал ее удерживать, чтобы не огорчить моего тестя, крепко привязанного к своему вероисповеданию, и говорил ей, что, по-моему, наши убеждения влагает нам в сердце Господь, а потому на Него одного и надо уповать. Если то в Его воле — убеждения жены изменятся. И да будет в этом Его святая воля»
