«У меня странный характер, я обожаю красоту, но вовсе не женскую — красоту мужественную» (16 июня 1876 г.).
«Мужская красота меня соблазняет» (7 июля 1876 г.).
«Скучна мне и мысль о любви к женщине» (8 июля 1876 г.).
На фрегате Константин Константинович почти сразу забыл Димку: вспыхнула новая любовь. Сердце радостно бьется, когда он слышит шаги Меньшикова, его голос или сидит в его кресле в кают-компании. Хочется все чаще видеть его, ходить за ним по пятам, дотронуться до плеча, погладить, поверять ему свои тайны.
Константин Константинович пытается по-детски хитрить перед самим собою, придумывая объяснение своей страсти к мужчинам:
«До сих пор мысль о любви к женщине мне скучна и противна, я хочу силу, свободу, лихое молодечество, удаль» (3 сентября 1876 г.).
И все же, находясь в плавании, постоянно общаясь с морскими офицерами, которые частенько рассказывают о своих победах над женщинами, а в портах спешат посетить публичный дом, великий князь приходит к мысли, что «любовь к мужчине в восемнадцать лет так неестественна» (26 декабря 1876 г.). Он пытается сдерживает свои порывы, «чтоб не дать воле рукам и не погладить его» (8 ноября 1876 г.).
Офицер Меньшиков, догадываясь о чувствах повсюду преследующего его великого князя, предостерегает его, объясняя, что недопустимо для юноши постоянно сидеть у чужой каюты — так недалеко и до того, чтобы стать посмешищем команды. Константин Константинович пытается последовать совету Меньшикова и подавить в себе неестественные чувства, но это плохо удается.
Может быть, встречай он на своем пути не только чопорных княжон и графинь, но и девиц попроще, отношение к женщине стало бы более чувствительным. Живя же целомудренной затворнической жизнью в кругу семьи, он даже о том, зачем ложатся в одну постель мужчина и женщина, узнал лишь из разговоров моряков, когда ему уже шел девятнадцатый год жизни.
«Я прежде не понимал, отчего иногда мы видим муху, сидящую на мухе. Я теперь узнал, что ни одни животные это делают, что это есть неизбежный закон природы» (15 октября 1876 г.).
Морские офицеры, по-своему грубый циничный народ, затащили в Нью-Йорке великого князя с собой в публичный дом. Каждый выбрал себе женщину, одни распивали с ними внизу шампанское, другие уже поднялись в нумера. Лишь робкий и несчастный Константин Константинович так и не поднялся наверх, оставшись девственником.
«Меня окружили женщины. Я их, видимо, интересовал. Они мне говорили, что я красив, хорош; трогали меня, жались. Одна совсем села на меня, положила руки на мои плечи, мое колено находилось между ее ног — и я не чувствовал никакой похоти или страсти
