Я поддеваю пальцем пломбу и отгибаю клапан. Внутри подарочный ваучер на день в спа-салоне.
– Это на завтра. Надеюсь, ты не занята? Дэн говорит, он будет на футболе.
– У меня никаких планов. Должно быть, это стоит целое состояние?
– Да нет. Это предложение от «Групон» с большой скидкой. Практически бесплатное.
– Спасибо. – Я искренне рада. Пока Анна накладывает еду, я зачитываю вслух список предлагаемых процедур. – Шоколадное обертывание, апельсиновый пилинг для лица… – Рот наполняется слюной. – Они все звучат так аппетитно.
– Попробуй лучше вот это.
Ростбиф розовый, жаренная на гусином жире картошка хрустит, и когда я это съедаю, то сомневаюсь, что смогу еще осилить десерт, но затем мне подают тирамису со сливками, посыпанный шоколадом. Вкус у него такой же великолепный, как и вид.
– Дэн не знает, чего он лишается. – Мне становится тесно в джинсах, я разваливаюсь на стуле и расстегиваю верхнюю пуговицу.
– Нет. Он глупец. – В голосе Анны слышится горечь, которой я не слышала прежде. – Грейс, не знаю, как мне лучше это сказать, поэтому скажу прямо.
Я выпрямляюсь на стуле.
– Я слышала, как Дэн разговаривал по телефону перед уходом. Договаривался с кем-то о встрече.
Я застываю, но потом встряхиваюсь. Не надо делать поспешных выводов, Грейс. Я уверенно смотрю на Анну.
– Вероятно, это был Гарри.
– А он всегда называет Гарри «крошкой»?
В комнате внезапно становится холоднее, и я плотнее закутываюсь в кофту.
– Ты уверена, что слышала именно это?
– Думаю, да. Я не хотела тебе говорить, но потом подумала: «А что бы сделала Чарли?»
Бренди и сливки отбивают у меня в животе чечетку, и меня начинает подташнивать. Почему я всегда переедаю?
– Я могла не расслышать. Телевизор был включен. Прости, мне не следовало ничего говорить. – Анна вскакивает на ноги и начинает собирать посуду, гремит приборами. Я крепко зажмуриваю глаза, и, когда открываю их, она уже ушла на кухню. Свеча мигает и шипит, стараясь не погаснуть в уменьшающемся озерце воска. Черные тени рыщут вдоль стен, незнакомцы из моих ночных кошмаров, прячущиеся под кроватью чудовища. Холодок пробегает по позвоночнику, я задуваю свечу и зажигаю свет.
Анна набирает в таз горячую воду. Пузырьки пенятся и множатся бесконтрольно, прямо как мои мысли.
Я откидываю крышку мусорного ведра, начинаю сбрасывать туда объедки с тарелок. Говяжий жир и одинокие горошины сыплются на листок линованной бумаги. Узнав почерк Дэна, я выуживаю бумагу из ведра и стряхиваю с нее прилипшую картофельную шелуху.
