Дэн на кухне гремит тарелками.
– Конечно, – говорю я. – Будет весело. Я рада помочь. – Но это не единственная причина, почему я хочу, чтобы она к нам переехала. Ощущение, что за мной следят, усиливается. Однако я даже самой себе не могу признаться в том, что мне страшно одной. Если Дэн будет отсутствовать, то с Анной я буду не одна. И не буду чувствовать страха. Буду в безопасности, не так ли?
Из-за жаркого пламени мы отошли от костра подальше и издали наблюдали, как он трещит и плюется. Чарли не любила подходить к костру слишком близко. Она всегда говорила, что испытывает страх после того, как оказалась в огненной ловушке, хотя, по словам Лекси, она уже практически поборола этот страх. Когда Чарли смотрела на языки пламени, я видела в ее глазах ужас: этот ужас должен был откуда-то взяться. Чучело Гая Фокса обмякло посреди горящих бревен, свесив голову набок, словно сокрушенное чувством вины, смирившееся со своей судьбой. Языки пламени лизали ему ступни, и когда загорелись брюки, толпа разразилась одобрительными возгласами.
– Хот-дог? – потянула меня за рукав Чарли.
Я кивнула, и мы протолкнулись сквозь толпу – большая часть деревни собралась на заросшем травой пустыре для ежегодного запуска фейерверков – и встали в очередь к фургону с закусками. Я полила кетчупом покрытую луком поджаристую сосиску.
– Кока-колы?
Чарли покачала головой:
– Идем к палатке с пивом.
– Майк ни за что нас не обслужит. – Хозяин деревенского паба знал нас.
– Мне уже восемнадцать.
– А мне нет. – Оставалось еще десять дней до того момента, когда я смогу пить на законных основаниях.
– Практически уже восемнадцать. Я сама куплю, ты подожди рядом. Там столько народу, что он не поймет. Потом разыщем остальных.
– Ладно. – Мы обошли детей с бенгальскими огнями, выписывавших в воздухе свои имена. Я держалась вплотную за Чарли. Вот бы Шиван сегодня не пришла. Я тушевалась всякий раз, когда она находилась поблизости, со своим фальшивым смехом, и, встряхивая волосами, при каждом удобном случае тыкала в сторону Дэна своими сиськами. У меня сиськи выросли больше, но вместе с ними и все остальные части тела. Я начала фабриковать письма от бабушки к моей учительнице, где говорилось, что у меня якобы болит колено, – чтобы не ходить на физкультуру и не переодеваться под презрительным взглядом Шиван. Она сама была такой худой. Ее сестра тоже была стервой. Если я проходила мимо Эбби в школьном коридоре, она трусливо убегала, глядя в пол, но рядом с Шиван была бесстрашна.
