Ни в тот день, ни на следующий Феокрит, его подруга и рабы не вернулись. Прошли и три дня и четыре — их все не было. Уход поэта становился событием. Об этом заговорили и по домам, и в харчевнях — у Арктина, у хромого Демада, даже у Стесимброта — отца матросов. Там тоже прошел слух о том, что какой-то очень важный человек ушел в горы, да и пропал. Что это был за человек, никто толком не знал, пока не зашли в портовую харчевню двое рабов Неофрона. Сказали, что хозяин в большой тревоге. Сам не знает, куда девался приезжий. Обещал вернуться дня через два. Теперь уже пятый на исходе, а его всё нет… Конных гоняют с утра до вечера, — и ничего.
Посетителей харчевни Стесимброта исчезновение поэта, впрочем, ничуть не огорчило. Если бы глубокомысленный Эврипид вернулся из Аида и заглянул в низкое зальце, еле освещенное дымящими плошками, он, пожалуй, вспомнил бы собственные строки:
«Кто из рабов господ породу любит, тот
Войной великой идет против себе
Подобных.»
У Стесимброта господ ругали дружно. Мало ли что с ними случается, когда взбредет в голову дурь. Разбойников в здешних горах нет, потому что грабить там некого, но могли путники заболеть, заблудиться, а то, чего доброго, растерзали их львы. И поделом, если так, незачем было туда соваться. Вот pабов жалко, да уже такое их дело — иди, куда велят...
Почитатели Феокрита волновались. Пробовали выпытать у служанки Миртиллы, в чем же дело, но Эвноя всем повторяла одно и то же — скоро вернутся. Велено поливать цветы утром и вечером, никого пускать ни в дом, ни в сад. Она и не пускала.
Биограф Идоменей, почтенный старец, уже много лет трудившийся над «Историей афинских демагогов», тоже не проник дальше калитки гетеры. К стихам он был равнодушен, но очень заботился о славе родного города. Большим городом Лампсак стал недавно — после Александра Македонского, но знаменитых и известных людей в нем и раньше было немало. Здесь жил когда-то Фемистокл, после того как перекинулся к персам. В награду за измену Ксеркс подарил ему город. В то время Лампсак славился отличным вином. Сюда переселился философ Анаксагор, изгнанный из Афин за безбожие. Не будь его дружбы с Периклом, пришлось бы ему, вероятно, выпить яд. В Лампсаке Анаксагор и умер. Отсюда родом перипатетик Стратон, второй схоларх аристотелевского Ликея. Здесь же родился трудолюбивый Анаксимен, составивший «Риторику» и описавший дела эллинов и варваров от начала мира до битвы при Мантинее. За много лет до них здешний логограф Харон сочинял «Летопись Лампсака». Были и другие лампсакцы, имена которых, как думал Идоменей, не забудутся, но что они все по сравнению с Эпикуром... Идоменей, его последователь, свято чтил память учителя и всегда склонил голову, проходя мимо маленького дома, в котором шестьдесят лет тому назад жил философ.
