"Максим Горький" разбился, судя по передовице в "Правде", в 12:35, значит взлетел, примерно в полдень. Самолёты сопровождения несколькими минутами раньше. Чтобы успеть без помех переговорить с лётчиками и кинооператором, хорошо бы быть на месте хотя бы за час до вылета. Сейчас 10:15"…
10:30… Один человек передо мной… и тут из-под арки Каланчёвского моста выныривает чёрная "эмка" с белыми шашечками на боках. Водитель лихо закладывает вираж и точно паркуется на узкую стоянку. Опережаю нескольких своих конкурентов и первый кричу в открывающуюся дверь: "Центральный аэродром". Боковым зрением замечаю щёголя в заграничном костюме, показывающего десятирублёвую купюру таксисту.
— Кому ещё по Ленинградке? — кричит неподкупный шофёр.
— Мне, мне в Покровское-Стрешнево. — обливаюшийся потом толстяк в белой косоворотке бесцеремонно отталкивает своим животом щёголя и с трудом протиснувшись в дверь окупирует всё заднее сиденье.
Я уже сижу рядом с водителем, который, чувствуя моё нетерпение, резко срывается с места. Моя рука стала инстинктивно искать ремень безопасности, не нащупав который вцепляюсь в ручку двери и вовремя, крутой с визгом поворот направо толкает нас сильно влево. Глаза нашего "шумахера" горят, он много и охотно пользуется автомобильным гудком вихрем проносясь по узким переулкам: Безбожный, Пальчиков…. улица Дурова, Божедомка.
"Понятно, обходит загруженное транспортом и перекрытое регулировщиками Садовое кольцо".
По Лесной выскакиваем к Белорусскому вокзалу и оказываемся на широком Ленинградском шоссе, показавшемся пустынным.
— Скажите, юноша, — подаёт голос толстяк с заднего сиденья, вытирая лысину носовым платком. — что это за авто, на котором мы имеем честь передвигаться? Чем то похож на Форда.
"Юноша" слегка морщится от такого обращения, но гордость за свой автомобиль побеждает…
— Это — новый советский легковой автомобиль Горьковского автозавода, а не какой ни форд. Проводим испытания в городе, меня прикрепили к испытателям как лучшего водителя таксопарка…
Поворачиваюсь к спрашивающему, на лице которого появляются чувства недоверия и лёгкой тревоги.
"Знакомое лицо, однако".
— О, а я вас знаю, — толстяк переключается на меня. — вы… вы…
— Я-Чаганов, — прихожу ему на помощь — Алексей Николаевич, очень приятно познакомиться.
Толстой польщённо улыбается, говорит что ему интересна моя судьба, приглашает к себе на дачу в Иваньково. Наш водитель, обиженный было быстро погасшим вниманием к его автомобилю, обиженно замолкает, но услышав мою фамилию снова расцветает и разгоняет машину до фантастических ста килметров в час. Толстой замолкает вжавшись в сиденье.
