Как бездомная собака | страница 68
Когда Эли, запыхавшись, возвращалась, внезапно налетел шквал - отголосок бушевавшей вдали бури, захлопали ставни, широко распахнулись окна.
- Неуютно теперь на море, - сказала девочка, входя с двумя розами в руке. Ветер набросил ей на голову юбку. - Какой ветер! Я все думаю о тете Розе, - а ты мама?
- Ия тоже. Я очень за нее беспокоюсь. До вчерашнего дня была такая хорошая погода. Не повезло ей!
Их объединяла общая тревога. Ветер распахнул кухонную дверь. Сесиль удержала ее, чтобы помешать с шумом захлопнуться, и велела девочке закрыть окна в библиотеке и столовой.
Эли побежала. На письменном столе матери бумаги все разлетелись; упрямый ветер, раскидав их по полу и по стульям, снова взялся за них, сдувая в разные стороны. Письма и бумаги порхали по комнате, девочка гонялась за ними. Наконец Эли закрыла окно и подняла множество бумажек, «ее записочек», которые она клала за столом на прибор матери, а вечером на ее подушку, прося прощения за дерзость или непослушание. Значит, мама их сохраняла, - Эли была этим очень растрогана.
Она подняла конверт с бланком Ситроена. . . «Письмо от дяди Жана! - воскликнула Эли.- Наверно, только что пришло». Вне себя от радости она уже было побежала к матери с криком: «Мама, ты получила письмо от дяди Жана. Что он пишет?» Но вдруг передумала, вернулась в библиотеку, вынула письмо из конверта и стала читать.
Вначале, когда она узнала, что Поль и Мими ожидают их на рождество с нетерпением, улыбка озарила ее подвижное личико, и она снова собралась побежать к матери, чтобы поделиться с ней своей радостью, но, перейдя ко второму абзацу: «Удалось ли Вам освободиться от Эли? Уехала ли она уже?» - бедняжка побледнела, пыталась читать дальше, но эти листки внушали ей отвращение. Ее охватил ужас. Она почувствовала во всем теле пустоту, ноги у нее подкосились, и она рухнула наземь, почти теряя сознание. Письмо упало возле нее. Обе розы, которые она положила на письменный стол, тоже были сдуты ветром.
Девочка поднялась, бросилась к входным дверям и, словно обезумев, добежала до большой дороги, свернула на первую попавшуюся тропинку, не понимая, куда она ведет. Ветер бил ей прямо в лицо. К счастью, возвратившись из школы, она не успела еще снять плащ и не почувствовала холода. Эли звала или ей казалось, что она зовет: «Мама! Мама! Моя мамочка! Тетя Роза! Моя тетя Роза!» Она плакала, продолжая бежать, спотыкалась о камни, падала, снова поднималась, приходя все в большее и большее отчаяние. Никто не попадался ей навстречу, и она продолжала свой путь. Она миновала ферму и добралась до леса. Эли бежала все дальше и дальше. Зацепившись за свалившийся сук, она содрала кожу с колена; из ранки потекла кровь. Обычно в таких случаях мама или тетя Роза обмывали и перевязывали рану. Теперь уж никто этого не сделает, никто. Она вспомнила мадам Бержэ. Мадам Бержэ - девочка это знала-не покинет ее, именно она приедет за ней, чтобы увезти далеко от той, которая была теперь ее матерью. Разве она, Эли, такая дурная, что ее нельзя любить? Ведь тетя Роза ее любит. Если тетя Роза любит, почему же мама не может тоже ее любить? Какой злой дядя Жан! А она так восхищалась им. Он как будто доволен тем, что мама собирается ее отослать. «Но что ж я такое сделала?» - спрашивала себя девочка. Значит, она не поедет в Париж, не будет веселиться на рождестве у дяди Жана. Нет у нее больше дяди, нет тети Иветты, нет кузенов. Никого! У нее нет больше родных… А она так надеялась, что Франсис станет ее отцом. Франсис тоже не любит ее, раз позволяет прогнать. Прогнать ее. Но почему же мама хочет ее прогнать? Разве мать может выгнать свою дочурку? Лучше умереть, чем остаться совсем одной. Снова стать питомицей Попечительства, жить на какой-то заброшенной ферме, по воскресеньям носить синее платье! О, только не синее платье, не синее платье!
