- Что ты предполагаешь делать? - спросила Роза.- Ты ведь не выбросишь несчастную малышку, которую уже раз покинула мать и которая нуждается в тебе. Ребенок не виноват. Нет, Сесиль, ты этого не можешь сделать. Теперь я понимаю, почему ты произнесла фразу, которая меня крайне удивила: «У нее по крайней мере будет хорошее пальто, которое можно долго носить». Ты уже представляешь себе, как она уедет отсюда со своим узелком и вернется к своей кормилице в Жорнак. Девочка не виновата. Нельзя перебрасывать ребенка от одного к другому, нельзя играть с его сердечком. Несмотря на несносный характер, Эли тебя крепко любит. И меня тоже, но для нее я только тетка. Обдумай хорошенько, Силетта! Мое мнение ты теперь знаешь. Хотя одному богу известно, как часто мне приходится ее одергивать, когда она бывает дерзка, в особенности же когда она ломается. Недостатков у нее хоть отбавляй… Но, Сесиль, не делай этого. Ты взяла на себя обязанность, выполни ее до конца… Пусть это даже немецкий ребенок, которого ты любишь. И какая же она немка, раз она не знает, что ее отец был немец?
- А представь себе, что девочка унаследовала жестокие инстинкты эсэсовца?
- Ты бы это заметила. Бабетта не жестока, она любит животных, особенно тех, которые несчастны; она любит маленьких детей. Ты же сама видела, как ваша Мими привязалась к Бабетте, не могла без нее обойтись; только и слышалось «Где Эли? Где моя Эли?» И сколько терпения проявляла Эли, играя с этой малюткой! Правда, она часто прибегала к нам жаловаться, что малышка заставляет ее исполнять все свои прихоти. А как она нежна с ребенком Анетты!.. В ней много нежности, но мы часто ее обрываем, и ты, и я, потому что мы уверены, что она разыгрывает комедию. Но правы ли мы? Она иногда смотрит на тебя такими любящими глазами; ты не замечаешь этого взгляда, но я его вижу. Она любит тебя. Подумай, Сесиль, не отвергай сердца, отдавшегося тебе с таким доверием.
Под наплывом этих страстных слов, сказанных в защиту ребенка, Сесиль не нашлась, что ответить. Она молчала, подготовляя доводы для борьбы против Розы, против ее поспешного решения, великодушного в отношении девочки и сурового - к ней, к Сесили.
- Ну, ложись спать, дочь моя. Очень поздно, два часа ночи. Ты, конечно, это преодолеешь, но сейчас вид у тебя очень плачевный. Иди постарайся уснуть. Завтра ты снова об этом подумаешь.
Сесиль, которая не в состоянии была лечь в постель, еще долго бродила по дому. Время от времени хлопала, открываясь или закрываясь, какая-нибудь дверь. Роза, прислушиваясь к каждому шагу молодой женщины, понимала ее волнение, с трудом сдерживаясь, чтобы не подняться с постели и не прийти ей на помощь. С одной стороны, конечно, тяжело Сесили потратить оставшиеся молодые годы на воспитание дочери немца, по всем данным, эсэсовца, а с другой - ведь она сжилась с девочкой, положила столько сил, чтобы ее перевоспитать, и бросить ее на произвол судьбы не могла.
