— Двадцать восемь, — услышал я голос своего «счетовода».
«Да-да, — хотел я сказать, — я сам не смог не посчитать», но ответил:
— Ты двадцать девятая, заходи.
Тут она заметно забеспокоилась.
— Не бойтесь, милочка, для вас уготовлена завидная участь, — и я подмигнул ей, как она это сделала недавно мне.
— Ну вот, я собрал вас всех, и без «здравствуйте», потому что я не хочу, чтобы вы здравствовали, без «уважаемые», ибо уважения вы не заслуживаете, и без «господа и дамы», потому что вы не люди, я начну.
Мой встроенный приёмник пульсировал принимающими сообщениями, чтобы я прекратил намеченное. Но я продолжал. Думаю, ребята в организации сомневались, что мне ничего не угрожает. Со стороны могло показаться, что я рискую спасением детей и своей собственной участью, но это было не так. Шоковое состояние сотрудников диспансера было просчитано, училка с «молодым» охранником завербованы, я стоял так, что в любой момент мог выскочить и захлопнуть за собой решётку — всё было под контролем. Но передатчик продолжал принимать сигналы.
— Все внимание сюда! — крикнул я и хлопнул в ладоши.
А потом стал монотонно рассказывать сказку о маленькой мышке, пробирающейся по лесу между травинками и выступающими из земли корнями деревьев, как её серая пушистая шёрстка задевает за стебельки, оставляя запах, по которому её может найти или хищник, или особь противоположного пола. Мышка принюхивается к каждому запаху, брюшком трётся о землю, а её маленькие розовые ноготки вспахивают песочек…
За три минуты своего рассказа я погрузил всех, кроме дотошного охранника и училки (их я постоянно одёргивал рукой), в глубокий транс. Пока все стояли, рассматривая недосягаемые для нас свои внутренние миры, я обратился к охраннику.
— Как теперь? Всё ещё не понимаешь, в чём дело?
— Нет.
Его честность и отсутствие страха обескураживали.
— Возьмём тебя, — говорю, — ты зачем сюда устроился на работу?
— Этот вопрос не входит в опросник при приёме на работу.
— Правильно, а почему?
— Потому что это вмешательство в личное пространство.
— И что ты протащил сюда в этом своём личном пространстве?
— А можно я уйду? — вдруг вмешалась учительница по конструированию. У неё в глазах начинали появляться слёзы.
— Ты будешь снимать, милочка, — проговорил я.
— Я больше никогда так не буду! — заскулила она, и стала сползать спиной по стене с приготовленным в руке для видеосъёмки телефоном.
Я ухватил её за предплечье и хотел вернуть до стоячего положения, но рванулся охранник, решив, воспользовавшись ситуацией, обогнуть меня за спиной и выбежать из барака. Пришлось скоро оставить женщину, чтобы удобно и резко было сделать разворот на сто восемьдесят градусов, что б лоб охранника встретился с тыльной поверхностью моей стопы. Тело беглеца взнеслось до горизонтального положения, и его ноги всё ещё продолжали бить по воздуху, будто он продолжал бежать, когда через мгновение он приземлился спиной на наскоро подставленное мной колено. Раздался хруст. Я перевернул его ногой. Он был жив, но без признаков наличия двигательной способности. Я посмотрел на учительницу. Её трясло. Я приблизил своё лицо к её лицу.
