Суматоха улеглась. На площадке приемной развиднелось. «Ночной улов» — партия трупов — уложен на столы осмотра. Дэнни огляделся — ни одной живой души, кроме санитара, устроившегося на стуле возле диспетчерской и ковыряющего пальцем поочередно то в зубах, то в носу.
Дэнни подошел к нему. Старик, зловонно дыхнув на него перегаром, спросил:
— Ты кто такой?
— Помощник шерифа Апшо. Отделение Западного Голливуда. Кто дежурит?
— Хорошая работенка. А ты не слишком молод для такой наваристой должности?
— Я — трудоголик. Кто дежурит?
Старик отер о стенку палец, которым ковырял в носу:
— Ну, поговорить ты не мастак, как я вижу. Док Кац тут фигурировал, да перебрал немного за ночь. Сейчас пошел всхрапнуть в свой жидовский каяк. Как это выходит, что все евреи ездят на «кадиллаках»? Вот ты, сыщик, можешь мне ответить на это?
Дэнни сжал в карманах кулаки и стиснул зубы. Спокойно, спокойно…
— Без понятия. Как тебя звать?
— Ральф Карти, вот…
— Тебе приходилось готовить трупы к вскрытию?
— Сынок, — рассмеялся Карти, — я тем только и занимаюсь. Я готовил Руди Валентино — член у него был с горошину! Готовил Лупе Велез и Кэрол Лэндис[5] и сделал снимки их обеих. Лупе брила свою шахну. Ежели вообразить, что они живые, можно поразвлечься! Ну, что скажешь? Хочешь, пять баксов штука.
Дэнни вынул из бумажника две десятки; Карти полез во внутренний карман пиджака и вынул пачку фотоснимков.
— Не надо. Мне нужен вон тот парень.
— Чего?
— Я сам подготовлю его к вскрытию. Прямо сейчас.
— Милок, ты же не сотрудник морга, нельзя это.
Дэнни добавил к своим двум десяткам еще пятерку и сунул их Карти. Старик поцеловал потускневшую фотографию мертвой кинозвезды:
— Вот теперь можно.
Дэнни взял из машины свой служебный набор детектива и приступил к работе, а Карти стал на стреме, чтобы не вошел и не поднял шум дежурный судмедэксперт. Дэнни снял простыню с трупа и увидел, что конечности обрели синюшность. Он поочередно поднял его руки и ноги, отпустил — они падали с задержкой: верный признак, что труп коченеет. Записал в блокнот: «Смерть, предположительно, наступила около часа ночи». Затем смочил подушечки пальцев трупа чернилами, накатал их отпечатки на плотную картонку и остался доволен результатом: впервые ему удалось это хорошо.
Потом перешел к осмотру шеи и головы. Измерил штангелем следы удушающей повязки и записал результат. Следы прослеживались вокруг всей шеи и были значительно шире одинарного, даже двойного захлеста. Приглядевшись, заметил на подбородке нитку. Осторожно снял ее пинцетом, увидел, что это нить махровой ткани, поместил ее в пробирку. Ухватился за подбородок, с силой раздвинул челюсти полуоткрытого рта и осветил фонариком внутреннюю полость. Там на языке, нёбе и деснах были такие же нитки. Записал: «Удавлен и задушен белым махровым полотенцем».
