завидует…
— Когда закончился этот номер?
— В 12:20, наверное. Я даю ребятам отдохнуть пятнадцать минут. Марти сваливал и на финальном номере в 2:00 не появился. Первый раз так меня подставил.
Дэнни перешел к алиби «Султанов»:
— Остальные оставались на сцене до конца последних двух номеров?
— Угу, — кивнул менеджер. — Играли для одной компании. А что Марти натворил?
— Его убили.
Мулат поперхнулся на затяжке, закашлялся, бросил сигарету на пол, наступил на нее и прохрипел:
— Кто же это сделал?
— Не вы и не «Султаны», — сказал Дэнни. — А скажите мне вот что: Гойнз сидел на дозе?
— Что-что?
— Не нужно делать вид, что вы меня не понимаете. «Г», гарри, белый кайф — короче, героин. Страдал Гойнз пристрастием к героину?
Менеджер сделал шаг назад:
— Я наркош сюда близко не подпускаю.
— Ну конечно, и спиртное нелегально тоже не продаете. А как у Мартина обстояло с женщинами?
— Не знаю. Ничего не слыхал.
— Были у него враги? Зуб на него кто-нибудь имел?
— Нет вроде.
— А друзья были? С кем он дружбу водил? Может быть, кто-нибудь приходил сюда, интересовался им?
— Нет, нет и еще раз нет. У Марти и семьи даже не было.
Дэнни улыбнулся — пора было менять тактику допроса; недаром этот прием он отрабатывал в спальне перед зеркалом.
— Хорошо. Извините, если что не так.
— Да нет, ничего.
Дэнни покраснел, надеясь, что в этом причудливом освещении его смущение осталось незамеченным:
— У вас сторож на парковке есть?
— Нет.
— А вы случайно не заметили вчера вечером зеленый «бьюик» на стоянке?
— Нет.
— Работники кухни выходят на стоянку — покурить или отдохнуть?
— Знаете, у людей на кухне столько работы, что им некогда отдыхать.
— А ваши официантки? После закрытия они в машинах там ничем не подрабатывают?
— Слушайте, что-то вас заносит, мистер.
Дэнни отстранил менеджера и через весь зал направился к эстраде с музыкантами. «Султаны» заметили его и переглянулись: узнали копа, не впервой. Ударник оставил свои барабаны; трубач отошел назад и встал у ведущего за кулисы задника; саксофонист перестал прилаживать мундштук.
Дэнни взошел на помост, щурясь от яркого света рампы. Он посчитал саксофониста за главного и решил разговор с ним вести помягче — они были на виду всего зала, заполненного публикой.
— Служба шерифа. Я насчет Марти Гойнза.
Первым в разговор вступил ударник:
— Марти чист. Только прошел курс лечения.
Подсказка другим, если не желание бывшего осужденного поспешить выгородить коллегу.
— А я и не знал, что он наркоманил.
