- В каждом стихотворении есть главные, решительно главные строки... Вот, например: "Все дышавшее ложью Отшатнулось, дрожа. Предо мной - к бездорожью Золотая межа".
...Возвращался в свою сиротскую квартиру и как безумный повторял услышанное. Едва дождавшись утра, примчался в "Американскую". Повезло: Кудляков спускался по лестнице. Схватил за руку, прочитал стихи, спросил шепотом:
- Что это, Кудляков?
Тот переменился в лице, сник и одними губами:
- "Непостижного света Задрожали струи. Верю в солнце Завета, Вижу очи твои..." - Повлек за собою, на улицу, уже усаживаясь в авто, добавил грустно: - Если запомнил - прочитай. Там...
Где "там"? Не объяснил и исчез. Голова шла кругом, вдруг услышал, как с треском распахнулась дверь, вывалился Юровский:
- Они уже здесь. Поехали.
И снова автомобили и пролетки у дома Ипатьева. Множество людей с узлами и чемоданами. Гуськом, под присмотром караульных, входят в калитку. Странная мысль: вот бы сейчас пойти и посмотреть, как дочери обнимают отца и мать, сестру... А этот мальчик в солдатской одежде, как будто с фотографии сошел... Алексей. Юровский произносит безразличным голосом:
- Сопляк... Собирался царствовать над нами. Щенок... А ведь неизлечимо болен. Гемофилия у него. Кровь не свертывается. Он этой кровью и изойдет...
Страшно. Признайся, матрос: очень страшно. У тебя нет сына. Пока нет. Но если бы его...
И судорога поперек лица. Юровский заметил. Глазаст.
- Что это ты?
- Борщом с гнилой свеклой накормили... - И без улыбки: - Мне бы теперь уйти. А то... обделаюсь.
- Сейчас поедем. Видишь, лет шестидесяти, в сером костюме с жилетом, голова седая, борода и усы? Это бывший генерал. Илья Татищев. Лишний. Теперь видишь двух баб? Пожилая, в черном, в широкой шляпе, старая? Это училка ихняя, Шнейдер. Рядом - помоложе, похожа на женщину нашего племени, это графиня, представь себе - Гендрикова. Обе лишние. Так вот: распорядись сейчас, чтобы этих сучек отправили в Пермь и там аккуратненько кончили. Аккуратненько... Способ пусть найдут сами. А Татищева этого мы сейчас увезем с собой... Топай, матрос.
Ильюхин побежал и, давясь, передал распоряжение юркому инородцу с маузером в деревянной кобуре через плечо. Тот откозырял:
- Щас. В самом лучшем виде. Генерала сам возьмешь?
- Сам. Не суетись, болезный...
Подошел к Татищеву:
- Видите, авто ожидает? Идемте...
- Куда? - заволновался, начал хватать какие-то баулы и чемоданы, они падали.
- Не извольте беспокоиться. Вещи доставим следом, в лучшем виде.
