Что отец Ксавье пытается рассказать ему о причастии, пока они едут этими несказанными холмами? Что-то о любви и страдании? о смысле неких слов? Ведь верно, он пропустил их мимо ушей. В таких словах должен быть какой-то смысл. Что он собирается делать? Что-то для отца Ксавье! Значит, это ученик отца Ксавье примет облатку. Не Антони, не Антони Адверс. Точно, именно так. Он, Антони, не причастится. Надо сказать об этом отцу Ксавье, сказать немедленно. Это будет трудно. Он с минуту сидел, слушая, как дорожный гравий ободряюще хрустит под колесами. Цок-цок, цок-цок, звенели железные подковы реальности.
- Это причастие святых... - говорил отец Ксавье.
- Отче, - внезапно перебил его Антони, - я должен с вами поговорить, я должен сказать, что не могу причаститься сегодня утром. Это невозможно. Это был бы не я. Разве вы не понимаете, это было бы ни разуму, ни сердцу? По крайней мере, сейчас. - Глаза его расширились. - Другой раз...
Отец Ксавье посерел. В нем будто что-то хрустнуло. Он сидел очень тихо.
"В доме, - думал он, - в доме, до того, как мы вышли на улицу. Теперь поздно. Я молился об этом, но мне не было дано. Труд моих рук..."
Мулы взбирались на бесконечный подъем. Они перешли на шаг, и с усилием тащили вверх тяжелую повозку.
"Всегда ли так будет?" - подумал священник... и прикусил язык.
- Простите меня, отче, простите. Мне ужасно жаль, что я причинил вам боль, - сказал Антони. - Мне не надо было говорить так сразу, но...
- В Божье время, не в мое, - отвечал священник. Лицо его постепенно обретало обычный цвет. - Давай не будем больше об этом. Куда ты сегодня собираешься? Может быть, я смогу тебе помочь. Во всяком случае, я немного знаю Геную. - Он улыбнулся, еще немного бледный.
Лишь много лет спустя Антони понял, что в то утро видел чудо - по крайней мере, чудо самообладания.
Они вкатились на холм и чуть было не проехали мимо харчевни, где вчера оставили капитана. Антони одновременно узнал фасад и услышал зычное: "Стой, мистер!". В дверях капитан Элиша махал салфеткой, одновременно утирая с усов яичный желток.
Что-то в его кряжистой фигуре, в мощных ногах напоминало дерево, которое цепляется за скалу и выдерживает бури, и это сразу понравилось отцу Ксавье; не ускользнуло от священника и озадаченное моргание синих глаз. Ему и раньше случалось видеть в людях это глубоко скрываемое, но неразрешимое беспокойство.
Капитан Элиша в свою очередь вскоре перестал смотреть на доброго священника как на "иностранца". Антони был рад больше всех. Он и вообразить не мог, на какой почве эти двое могли бы сойтись. Оказалось - просто как человек с человеком за накрытым к завтраку столом, вкруг которого все вскорости и расселись.
