— Ты меня бросаешь?
— Нет, Поль.
— Да.
Она нырнула под одеяло, поправила удобнее подушку, делая вид, что хочет спать. Жерсен еще раз прошелся по спальне, осмотрелся, как будто выискивая свидетеля.
«Она меня бросает. Она заодно с ними».
Флоранс закрыла глаза и натянула одеяло на голову. Он же подождал с минуту, шевеля губами, сплетая и расплетая руки. На память вдруг пришли восторженные письма, отрывки из которых он регулярно печатал. «Ваша статья о налогах просто замечательна. Хорошо, что хотя бы „Консьянс“ защищает наши интересы… Да, Церковь забыла о своей миссии. Вы тысячу раз правы, изобличая вредоносный характер экуменизма…» Ежедневно поступали и другие одобрительные отклики, укрепляя его в своей вере. И вот теперь Флоранс… Им удалось добраться и до нее.
Жерсен молча оделся. Он мог простить все. Прежних любовников, которые у нее были до свадьбы. Хотя его и терзали адские муки при мысли, что она принадлежала не ему одному… Этот Мишель Мери, жалкий актеришка… Правда, ему удалось разрушить его карьеру. А этот Робер Водрей! Его он тоже прижал. Был, увы, еще один… но вовремя исчез… Жаль! Терпеливо, как ученый, который готовит диссертацию, он изучил всю прошлую жизнь Флоранс. Она об этом даже не подозревала, но он собрал на нее полное досье с вырезками из газет, фотографиями… Там были, конечно, фотографии тех времен, когда она работала манекенщицей. Но были и групповые снимки, сделанные во дворе лицея, когда она училась в предпоследнем и последнем классе… Она стояла справа от преподавателя. Прическу носила на косой пробор. Тогда она еще не красила волосы в каштановый цвет… Он мог простить двадцать восемь лет, которые Флоранс прожила без него. Но не это!.. Он не требовал, чтобы она занималась политикой. Он не очень-то любил женщин, вбивающих себе в голову какие-то идеи. Но думал, возможно наивно, что она была на его стороне, что она не подвергала сомнению его проницательность и смысл его борьбы.
Жерсен побрился, ополоснул лицо холодной водой. Боже мой, какие разногласия… Они есть у всех… Нельзя же из-за этого переходить на сторону противников. «Ведь я же прав. Без меня никто не осмелился бы поднять голос, не стал бы разоблачать скандальные истории. Я — это я и не ищу никаких личных выгод. Я наношу удары, но и получаю их. Вот именно!.. Моя жизнь проходит у нее на глазах. Она знает, что я не пью, не курю, у меня нет любовниц. Только газета! Ах да! Именно газета! И судебные процессы! И мнение всяких кретинов! И надписи на стенах: „Жерсен — убийца“. Ладно, тем хуже для нее. Если думает, что может меня бросить, увидит!»
