Завалишин угрюмо глядел в окно на крепостной двор. Вся деятельность колонии в течение дня проистекала за его стенами — в порту, в мастерских, на складах и плантациях. Кусков с утра уходил на осмотр своих владений. Гардемаринов своих Завалишин отпустил в индейскую деревеньку — пусть познают мир. Сам же понуро сидел, уставившись на опустевший крепостной двор, и мысленно готовил себя к еще большему одиночеству.
Вдруг некоторая активность под окном привлекла его внимание. Индейские мальчишки пытались отогнать от свиньи с поросятами назойливую шавку. Собачонка, заходясь лаем, пыталась доказать свое грозное превосходство. Свинья, повизгивая, готовилась дать ей отпор. Ребятишки, разделившись на две группы, пытались миром решить проблему. Кто тянул в сторону собаку, а кто пытался отогнать свинью. В конце концов свинья решила дать деру, и собачонка с лаем устремилась за ней. Вскоре вся компания, подняв клубы пыли, исчезла за открытыми настежь воротами форта. На крепостном дворе вновь установилась умиротворенная тишина, нарушаемая лишь визгом пил, доносившимся от строящейся на берегу малой судоверфи. Солнце, казалось, остановилось в зените. Через открытые ворота сверкал вдалеке веселыми бликами бескрайний океан.
Вздохнув, неуверенной рукой Завалишин поднял бутыль, медленно откупорил и наполнил стакан самогоном.
— Я вам покажу, как живого человека одного оставлять, — громко пожаловался своему отражению в самоваре Завалишин. — К гишпанскому команданте в гости, понимаешь. Причем со всем гарнизоном! А я тут за всех отдувайся.
Лейтенант в сердцах стукнул о самовар яйцо и принялся его чистить.
— Никак нельзя, Дмитрий Иринархович, крепость без офицера оставлять, — явно кого-то имитируя, продолжал обвинительную речь Завалишин. — Вот и я говорю — разве можно объект без присмотра оставлять? На одних индейцев! Пусть и своих?! Понимаешь… А ты это понимаешь? — против всякой логики вновь обратился Завалишин к своему отражению.
Не получив ответа, он поднял стакан с мутноватой жидкостью и с видимым отвращением поднес ко рту.
— А случись что? — патетически спросил самого себя Завалишин. И так как ответа опять не последовало, он наконец влил в себя самогон. Не весь, правда. Для молодого человека, особо не увлекавшегося алкоголем, это оказалось непосильной задачей.
Крякнув, Дмитрий Иринархович поставил стакан на стол и быстро затолкал в рот яйцо. Когда дыхание восстановилось и слезы на глазах высохли, Завалишин вдруг громко икнул. Затем, пьяно пошатываясь, приподнялся с табурета, высунулся в окно и суровым взглядом окинул пустой двор.
