что кто-то разбудил ее, нет. От внутреннего толчка проснулась, от какого-то эха. С
ощущением тревоги и беспокойства.
Не только любимых и близких чувствуешь кожей. Сердцем предчувствуешь. Врагов тоже.
Может быть, даже сильнее. Всей кожей! Спинным
мозгом!
Вот и Маринка сидела на кровати с бешено колотящимся сердцем, ощущая, как холодные
колкие мурашки табуном бегут по позвоночнику.
Мажарин спокойно спал. Она осторожно взяла его за руку. Просунула свою ладонь под его,
еле сдерживаясь, чтобы не сжать крепко. Разбудит же…
Но хотелось вцепиться в эту сильную руку (и в него самого, в Серёжку!), чтобы
почувствовать себя в безопасности. Так хорошо с ним, словами не
высказать.
И никто не запретит ей думать, что это любовь!
Хотела думать, хотела так чувствовать! Что это любовь! И говорила себе, что любит его!
Страшно, боже, как страшно всё это потерять.
Кажется, она без него уже не сможет. Точно не сможет.
Все-таки сжала его руку, сама не заметила. Сергей, проснувшись, пошевелился. Приподнял
голову.
— Мариш… Ты чего сидишь, как привидение?
Маринка не сразу нашлась с ответом. Да и ком в горле мешал выдать хоть звук.
— Сон тревожный приснился. Заснуть теперь не могу. — Это практически правда. Вся ее
жизнь до Мажарина — дурной сон, страшный кошмар.
— Ложись. — Потянул ее к себе.
Она послушно улеглась, вжавшись в него спиной. Он плотно и тепло обнял ее за плечи.
— Серёж, — несмело позвала.
— Что?
— Поехали куда-нибудь.
— Поехали.
— Давай уедем куда-нибудь, — громче сказала Марина, подумав, что ослышалась.
Или Мажарин ее не слышал. Не мог же он просто так
согласиться. Она не верила.
— Давай уедем, — повторил.
Марина резко повернулась к нему, потом, снова вскочив, села на кровати.
— Я серьезно! — сказала так громко, что Мажарин зажмурился.
— Чего ты орешь? Понял я.
— Серёжа, проснись! — все еще не веря, тряхнула за плечо.
— Что? — выдохнул раздраженно. — Легли спать, как нормальные люди. Теперь я сплю, ты
не спишь.
— Я говорю, что хочу уехать куда-нибудь. Поехали вместе.
— Ты прямо сейчас хочешь это решить?
— А когда? Сейчас.
— Действительно, — усмехнулся он и потер лицо. Глубоко вздохнул и произнес тверже,
убедительнее для Марины: — Поехали, я же сказал. Я в
этом году никуда не ездил, не до того было. Даже в Питер к своим. А они обижаются. У меня
там тётка с дядей, брат двоюродный. Хочешь, через
Питер поедем? Весело будет.
— Хочу, — счастливо выдохнула Маришка. — А потом можно в Хельсинки. Или на пароме,
или на поезде. По Скандинавии помотаться.
