Кирев повернул взгляд и голову к забору.
Он увидел, как светлоглазый видящий снова пристально смотрит, но в этот раз не на него.
- Я передумал, - сказал видящий, и его голос смягчился. В этот раз он указал через проволочную сетку забора прямо на Корека, который, как Кирев только что осознал, лишь сейчас оказался на виду, когда Кирев сдвинулся в сторону.
- Вместо него я хочу вон того, - сказал мужчина-видящий. Его голос звучал безоговорочно, ещё более решительно, чем ранее. - Того, чью руку он держит…
- Маленького?
- Да. Его. С полосатыми волосами, - видящий более категорично указал на Корека и взглянул на охранников в униформе, чтобы убедиться, что они понимают, кого он имеет в виду.
Корек сжал руку Кирева так сильно, что он ахнул, ощущая, как его ужас сам собой возвращается.
Ужас, но также…
Облегчение.
Кирев ощутил такое облегчение.
Чувство вины сопровождало эту мысль, что-то вроде ужаса от того, каким сильным было облегчение, даже когда он осознал, в чем дело… но Кирев не мог стереть это чувство.
Мальчики, которых они забирали, не возвращались.
Они никогда не возвращались.
Внутри загонов дети-видящие шептались между собой о том, что с ними случалось. Они знали, что ничего хорошего. Быть проданным на рынке - тоже нехорошо, но это лучше того, для чего их забирали в детстве.
Это лучше, чем мужчины в костюмах, которые говорили о «программах».
- Кирев, - прошептал Корек, хныча. - Кирев… что мне делать?
Кирев посмотрел на него, и эта боль в его сердце усилилась.
Корек не просто подумал опустошить мочевой пузырь… он действительно это сделал. Его поношенные рабочие штанишки все промокли в паху и с внутренней стороны бёдер. Моча смыла часть пыли с грязных ног. Пахла она плохо, в основном из-за еды, которую они ели, и того, как мало воды им давали. Кирев посмотрел на него сверху вниз, чувствуя, как его нос морщится от отвращения.
- Кирев… помоги мне… - сказал Корек, его тёмные глаза расширились. Он смотрел на него снизу вверх, так крепко стискивая пальчиками, что это причиняло боль. - Помоги мне, брат… пожалуйста…
Слезы текли по его лицу.
Однако у Кирева не было для него слов. Потом он вспомнит, что он не сказал своему другу ни единого слова утешения, когда они пришли и забрали его.
Он не сказал ни единого слова.
Зови меня Дэн
Пентхаус, поместье «Голден Террас»
Сан-Франциско, Калифорния
Март, 1953 г.
Кирев расправил воротник рубашки, взглянув на отражение человека в углу зеркала, где тот от двери наблюдал, как одевается Кирев.
