Я с первого взгляда, без всяких логических обоснований, тоже проникся неприязнью к нему. Голубые глаза в сочетании со светло-смуглой кожей и длинными черными волосами, а также форма лица и телосложение наводили на мысль о том, что в его родословной прослеживаются следы многих рас, что зачастую дает поразительные результаты.
Но неприязнь к нему оказалась лишь началом. Она переросла все возможные границы, как только он мимоходом взял Трейси за подбородок, приподнял ей голову и недовольно хмыкнул. Прежде чем я успел что-либо сделать или сказать, он решительно удалился прочь. С этой минуты я пристально наблюдал за ним — не потому, что считал, будто Трейси нуждается в телохранителе, а по той простой причине, что мне очень не нравится, когда на меня или моих близких смотрят свысока. Тот, кто так поступает, обязан доказать, что у него есть на это право и основания.
Так что, когда Армандра взошла на корабль, я все еще продолжал копаться в своих мрачных мыслях, хотя и не обоснованных. Ее явление на баке снегового корабля произошло столь же величественно, как и все связанное с нею, что мы видели до сих пор. Естественно, она сошла на корабль с невидимого воздушного постамента, который нес ее так, будто она была невесома.
Я продолжал следить за Нортаном, который расхаживал по палубе, отдавая приказы и то и дело указывая куда-то рукоятью короткой плети, и обернулся перед тем, как она сделала последний шаг, приведший ее на палубу. При этом она находилась в пятнадцати-двадцати футах от снежной поверхности равнины! Я пропустил бы и это, если бы не дружный восхищенный вздох, одновременно исторгшийся у всех присутствовавших. И конечно, я никак не мог не заметить, что все дружно рухнули на колени и склонили головы в позе абсолютного почтения. Кота’на поспешно преклонил колени, увлекая за собой Джимми Франклина, который даже и не думал протестовать. Уайти тоже опустился на колени, хотя при этом его лицо непроизвольно перекосилось от боли в раненой ноге. Я не видел Трейси, стоявшую чуть сзади меня, но позднее узнал, что и она покорно преклонила колени — Трейси, самая гордая из девушек, когда-либо рождавшихся на земле.
Не могло быть ни тени сомнения в том, что Армандра обладала магией — магией, способной отправить мою душу на прогулку по воздуху, невзирая даже на то, что мое тело всеми корнями приросло к земле. О да, она, эта Армандра, была очень хороша собой.
Даже меха, в которые она куталась, не могли скрыть очаровательных, наполовину видимых, наполовину угадываемых изгибов ее тела, опиравшегося на идеальные белые колонны бедер. Шея, которую теперь красиво обрамляли рыжие волосы, оказалась длинной и стройной; на ней висел большой золотой медальон.
