– Малышка у нас тихая, правда? – Это папа.
– Уж да. Совсем не то, что Эми. Та с первого дня, как только появилась здесь, без конца болтала и хихикала.
– И до сих пор не успокоится. – Он смеется.
– Да, она совсем другая девочка. Немного странная, верно… смотрит этими большими зелеными глазами и смотрит.
– Она такая милая. Ты только дай ей оглядеться, привыкнуть. Дай ей шанс.
– Он ведь у нее последний, да?
– Тише.
Дверь внизу закрывается, и я ничего больше не слышу. Только бормотание.
Я не хотела уходить из больницы. Нет, оставаться там вечно я тоже не хотела, но в тех стенах мне все было знакомо. Там я знала, чего ожидать.
Здесь все неизвестно.
Но все не так страшно, как мне представлялось. Я уже вижу, что Эми – милая. Папа вроде бы в порядке. Себастиан, как мне представляется, будет лучшей заменой шоколаду, если уровень упадет слишком низко. И кормят здесь намного лучше. Мой первый воскресный обед. У нас такое каждую неделю, говорит Эми.
Обед и – не душ, нет, а ванна – полная до краев, горячая ванна, и как результат – почти 7 к ночи.
Мама считает меня странной. Надо иметь в виду и стараться не смотреть на нее так.
Меня затягивает сон. В голове проплывают ее слова.
Последний шанс…
Неужели у меня были другие шансы?
Последний шанс…
Я бегу.
Волны хватаются за песок у меня под ногами. Левую вперед… теперь правую… снова левую… снова правую… Рваное, с хрипом дыхание… вдох… выдох… Легкие, кажется, вот-вот лопнут. Но я бегу. Золотой песок рассыпается под ногами и тянется вдаль насколько хватает глаз. Я карабкаюсь вверх, соскальзываю вниз и бегу.
Ужас хватает за пятки.
Он ближе и ближе.
Я могла бы обернуться и встретить его лицом к лицу, посмотреть, что он такое.
Я бегу.
– Шшш, я с тобой.
Я сопротивляюсь, потом понимаю, что это Эми и она меня обнимает.
Дверь открывается, из коридора в комнату льется свет.
– Что происходит? – спрашивает мама.
– Просто приснилось что-то, – отвечает Эми. – Но теперь все в порядке. Правда, Кайла?
Сердце постепенно успокаивается, в глазах проясняется. Я отстраняюсь.
– Да, все хорошо.
Я произношу эти слова, но какая-то часть меня все еще бежит.
Я плыву между деревьями, верчусь и вытягиваюсь на земле, на траве и ромашках. Я одна. Смотрю на ползущие по небу облака, принимающие полузнакомые формы, складывающиеся в полузнакомые лица. Имена ускользают, и я не пытаюсь их удержать – просто лежу неподвижно и никем не притворяюсь.
Пора. Я рассеиваюсь, как туман, и исчезаю. Вместо деревьев и неба – тьма опущенных век, вместо щекотанья травы – прочность кровати.
