– Но это те же люди, которые были на выставке и в школе? – спрашиваю я. – Только не в черных костюмах, а в серых, да?
– Да, на выставке были они, уж и не представляю зачем. Обычно они в сером, но для оперативной работы – а в наше время это по большей части контртерроризм – одеваются в черное. Раньше занимались бандами. Но чтобы лордеры пришли в школу… – Мама хмурится. – Эми, это правда?
Эми кивает.
– Иногда они являются на Ассамблеи. Не всегда. В последнее время приходят чаще.
Слева от нас расстилаются поля, за ними – деревья. Краем глаза ловлю какое-то движение, блеск, как если бы солнечный луч отразился от стекляшки или металла.
– Там кто-то есть, – говорю я.
– Где? – спрашивает мама.
– В лесу. – Я протягиваю руку. – Вон там что-то блеснуло.
– Уверена?
– Да.
Она снова достает телефон, но в том месте, куда я указала, появляется вертолет, а к деревьям бегут какие-то люди.
Мама убирает телефон.
Рат-та-тат-та-тат…
– Что они делают? – удивленно спрашиваю я. – Неужели стреляют в кого-то?
– В террористов, – фыркает Эми. – Свобода или смерть, такой у них девиз? Вот и получили – смерть.
Через какое-то время движение возобновляется. Мама звонит в больницу и сообщает, что мы опаздываем.
К Новой Лондонской больнице мы подъезжаем по той же дороге, по которой уезжали из города почти две недели назад: те же картины разворачиваются передо мной в обратном порядке. Кишащие людьми и машинами пригороды; офисы и квартиры в разгар рабочего дня. Чем ближе к месту назначения, тем больше охранников на углах. Все в черном – лордеры. Люди обходят их стороной, словно натыкаются на невидимый запретный барьер.
Только-только впереди появляются сторожевые башни больницы, как на дороге возникает очередной контрольный пункт. Снова лордеры. Мы опять застреваем в очереди между грузовиком и автобусом, и перед моими глазами мелькают картины из сна: свист, вспышка, взрыв. Глаза бегают по сторонам, но не находят ничего подозрительного. Лордеры проверяют каждую машину, и мы дюйм за дюймом продвигаемся вперед. Но потом, как и на автостраде, нас пропускают без досмотра, просто машут – проезжайте. На этот раз я замечаю, что лордеры, увидев маму, касаются правой рукой левого плеча, а потом протягивают вперед ладони.
– Почему нас не останавливают, как других? – спрашиваю я.
– Иногда быть дочерью моего отца имеет свои плюсы, – говорит мама, и я вспоминаю Уэма, человека, разгромившего банды, тридцать лет назад терроризировавшие страну.
