Месть Нофрет | страница 20
А что думает она о будущем? В автобиографии есть такие размышления:
«Чем все это кончится? Новыми триумфами? Или, может быть, человек в своем ненасытном стремлении к власти над миром сам себя погубит? Не думаю. Человечество выживет, хотя, быть может, только группками, островками, разбросанными по лицу Земли. Может произойти какая-нибудь великая катастрофа, но человечество не погибнет окончательно. Какая-нибудь примитивная община, живущая самыми простыми обычаями, знающая о прошлых событиях лишь понаслышке, медленно, постепенно построит новую цивилизацию».
Можно сказать, что это оптимистичное высказывание. Хотя очень емкое и всерьез предостерегающее. Но Агата Кристи была далека от намерения изображать ужасы апокалиптического века не потому, что не догадывалась о них. Нет, она хотела, чтобы люди отдыхали, читая ее книги. И чтобы «самые простые обычаи» человеческого общества все же сохранялись в их памяти.
Мне кажется, Агату Кристи читать интересно еще и потому, что ей было интересно писать. Она была человеком жизнерадостным, добрым и мужественным, и это, как некий «чекан души мастера», по выражению восточного мудреца, сохраняется в ее творениях.
Атмосфера, или, пользуясь аналогиями мисс Марпл, «букет», присущий каждой вещи автора, создается всей неповторимостью его личности и, конечно, трудом, «честным ремеслом», роднящим Пушкина и Агату, Диккенса и Достоевского, вне масштабных оценок.
Та атмосфера «антизла», которая так полюбилась читателям и у Сервантеса, и у Стивенсона, и у Дюма, и у Конан Дойля, у Агаты Кристи тоже естественно объединяет всех «рыцарей добра» в некоей вечной нервостихии, в неразменной, не подверженной инфляции, не разъедаемой никакой «царской водкой» золотой валюте духа.
Их общий древнейший девиз: «Пусть как вода течет суд, и правда — как сильный поток!»
Маргарита Ковалева
Убийство в доме викария
Глава I
Немалого труда стоило мне выбрать день и час, с которого надо начать рассказ, но я наконец остановил свой выбор на одной из сред, когда мы собрались ко второму завтраку. Беседа, в общем, не касалась того, о чем я собираюсь рассказать, но все же в ней промелькнуло нечто, оказавшее влияние на последующие события.
Разделавшись с куском вареного мяса (надо сказать, на редкость жесткого), который мне пришлось разрезать как хозяину дома, я вернулся на свое место и с горячностью, отнюдь не приличествующей моему сану, заявил, что тот, кто убьет полковника Протеро, поистине облагодетельствует мир.
