Бизнес так же понимал, что по сравнению с Россией — они никто. Ахметов, самый богатый человек Украины — имел личное состояние в двенадцать миллиардов долларов, что давало ему возможность по российским меркам претендовать на попадание в первую десятку Форбс, но не более. Следовавший за ним Игорь Коломойский с двумя миллиардами, по меркам российского олигархата был «так себе», «один из» и не более того. Украинский бизнес понимал, что если Россия встроилась в мировой рынок капитала, то Украина — нет. Ни один из их бизнесов — не годился для IPO (публичное размещение акций). Все понимали, что обстановка на Украине такова что отпугнет любого инвестора. Евроассоциация была шансом все изменить. И украинский бизнес, в том числе и донецкий — были против ассоциации с Россией — просто кто-то говорил об этом вслух, а кто-то — нет. Причина проста — они понимали, что лобовой конкуренции с российским бизнесом не выдержат и потеряют все. Путина эти люди боялись смертельно — понимали, что каждый из них вполне заработал себе как минимум 10–15 лет лишения свободы.
Простые украинцы хотели более свободного режима перемещения с Европой в надежде на то, что получится там устроиться работать. Хотели свободно отправлять туда учить детей. При этом — никто не держал в уме выбор — Европа или Россия. Все хотели свободно ездить в Европу — но отказываться от свободного въезда-выезда в Россию не хотели даже на Галичине.
Что хотела Россия?
Позиция России в отношении Украины перед Майданом была во многом ошибочной и деструктивной. Мы передавили. Газовые и продуктовые войны — не достигали своей цели, потому что били по простым украинцам, на которых властям было плевать. Соглашение о Евроассоциации — для нас не было критическим, Украину можно было исключить из Зоны свободной торговли СНГ и посмотреть, как она будет выкручиваться. Контрабандные схемы — просто пресечь. Можно было попытаться договориться с ЕС, в частности с Германией и Францией что в обмен на подписание ЗСТ — Украину никогда не примут в НАТО и в ЕС (ее никто и не собирался туда принимать). Можно было поднять вопрос о русском языке на Украине — ЕС мог вместе с Россией потребовать от Украины придать русскому языку статус второго государственного, защита языков меньшинств и борьба с дискриминацией были вполне в русле европейских ценностей. Вопрос тут был скорее символическим — Россия восприняла ЗСТ как символ того, что Украина уходит из российской зоны влияния.
