Затем вытащил кожаный бумажник, извлек из него тысячную купюру и подложил Лоле под бретельку платья.
— Что для вас исполнить? — спросила Лола, перепрятав бумажку.
— Ну, эту, вашу коронку, — попросил толстогубый. — Вот такая вот, зараза, уступила б ты два раза, девочка моей мечты… Конечно, извините за вольную интерпретацию.
Казалось бы, конец брачного поединка, полная и окончательная победа новорусского, но тут Лола сама обратилась к Ходоркову.
— А ты, Ванечка, — спросила она. — Что пожелаешь услышать?
Ивана прямо подбросило. Конечно, обрадовался, что Лола с ним по-прежнему запросто, а этого барбоса на дистанции держит, на «вы» обращается. Он полез в карман джинсов проверить, что у него осталось. Мятые червонцы, стольник… даже пятьсот рублей не наберется.
— Не надо, Ваня, — скромно сказала Лола. — Я тебе так спою. И знаю что.
Вышла на эстраду. Запиликала скрипка. Рассыпалось в аккордах гитара. Громко зазвучало пианино. Сначала красавица Лола, отплатив барбосу, спела «про заразу». Потом пошепталась с музыкантами. И раздалась мелодия, которую Иван, конечно, знал, слышал не раз и млел от нее. Можно и так сказать, что его любимая. И как Лола угадала? Факт, она пела, обращаясь только к нему. Она улыбалась беспомощной улыбкой женщины, нуждающейся в защите. И он готов был ее защищать. Он ли не мужчина, не казак лихой, орел степной. Все лица вокруг растворились, улетучились, и кроме него с цыганкой Лолой уже никого будто и нет на белом свете. Расплылись и пропали признаки современной цивилизации, только степь кругом, по которой они едут на тройке с бубенцами, а вдали мелькают какие-то огоньки, и непонятная тоска разрывает душу. У Ивана тоже гитара в руках, а как же иначе, и он бренчит на ней, подыгрывая своей зазнобе. А дорога длинная, ночь лунная, и уже совсем непонятно, куда они едут, на что надеются, зачем живут…
Он бешено зааплодировал и, забывшись, где находится, громко свистнул. Лола раскланялась; она и сама сомлела от песни и была такая желанная, необыкновенная. Иван во все глаза смотрел на нее. Хотелось любить ее, оберегать, пушинки сдувать. И в то же время, боковым зрением, заметил, что его соперник тоже рьяно аплодирует.
— Зазря ладони отбиваешь, — не стерпел, бросил он.
— Простите, а кто из нас музыку заказывал?.. — с издевательской вежливостью спросил тот.
Лучше б матюгнулся в ответ.
— Ах ты, бля болотная! — рявкнул Иван. — Нехристь новорусская!
— Ну ты, хлебороб! — взвизгнул соперник. — Не зарывайся! А то я тебя сейчас начну учить вежливости.
